Урал. Отрывок из поэмы

Едва рассвет вставал над тучей рваной,

Мы, освежив усталое лицо,

уже бежали к темным котлованам,

где оплывало дымное кольцо ночных костров;

где девушки, ребята и женщины

(мужчины шли на фронт),

топтались молча на снегу немятом и ставили станки.

Торчал ребром край низенького неба.

С полугорья стекала красноватая руда.

И столько ярости и столько горя

нас осеняло средь снегов и льда,

что и без стен, без крыш,

в землянках мокрых,

кончая утомительный монтаж, мы жили.

И окрашенные охрой станки гудели.

Голубой вольтаж и голубой огонь печей плавильных

преображали желтую руду

в металл блестящий.

Бились в пене мыльной

станки на увеличенном ходу.

И в этом чуде было больше чуда,

чем мог себе представить человек;

и длинноствольные тела орудий на кранах плыли.

Красноватых век поднять не в силах, люди продолжали

чудесный подвиг, начатый, когда мы нашей грудью армии держали, на поезда грузили города.

Здесь было не до сна.

Сосна кривая качалась на пронзительном ветру.

Вчерашний дом под нею и сараи

цехами становились по утру.

Еще ни потолков, ни перекрытий, ни стен вокруг, но пламень ярко-ал,—

и стал орудием металл отлитый.

О, житница войны — Седой Урал!

И девушки с горячими глазами,

качаясь на ветру, клонясь ко сну,

дежурили бессонными ночами (мужчины уходили на войну), и строили

Ремесленных училищ воспитанники — по пятнадцать лет —

шли к доменным печам.

— Скажи, осилишь?

— Нам Сталин приказал, так разве ж нет?

И старики с горячих печек, с пенсий,

годами не вздымавшие кирки,

вдруг строились в ряды с шахтерской песней

и уходили в шахты, в рудники.

* * *

Уже от Молотова до Челябы,

вздымая вверх кинжальные штыки,

просили назначения у штабов уральские ударные полки.

Охотники и лыжники в примятых

ушастых шапках, в теплых сапогах,

перекрестивши груди автоматом,

они уходят, как идет пурга

вдоль по Уралу, меж речных излучин,

крутя поземку по крутой земле, —

во вражий тыл.

И упадет беззвучно,

кто встретится им в леденящей мгле.

Они не позабыли славу предков,

входивших в Пруссию.

И ныне сын

отца припомнит, чтобы пулей меткой

разить вернее, как старик просил.

И многие тогда легли без силы в чужом краю,

и просит сына мать найти отца безвестную могилу,

убить врага и крест поцеловать.

Они проходят шагом безупречным по синим тропам.

Братьев и сестер они встречают на лугах поречных,

где ледовитый ветер хлещет с гор,

бросал настежь двери и ворота,

швыряя снег на мерзлые станки,

но около мортир широкоротых

с почтением замедлят шаг полки.

И принимая грозные подарки,

веселый лейтенант опустит взгляд

под встречным взглядом, трепетным и жарким,

водительницы фронтовых бригад.

Запомнит девушку под темной вьюгой,—

дрожит потрескавшаяся рука,—

и гордость за суровую подругу

ударит ненавистью на врага!..