Весна 1942 года

Весна 1939 года была последней довоенной весной в Западной Европе. В последний раз светило там веселое майское солнце, люди радовались ему и с надеждой смотрели вперед. После этого наступила в Западной Европе долгая коричневая фашистская ночь. Страны и народы застыли в оцепенении. Лишь немногие отметили про себя приход Первого мая в 1940 и в 1941 годах. По календарю была весна. По календарю распускалась зелень. Но в общественной жизни Западной Европы царила смерть.

Только на востоке, в великой советской стране светило солнце, туда, как обычно, пришла весна, и советские люди встречали ее традиционным пролетарским праздником.

От советской страны свет излучался по всему миру Народы, согнувшиеся под пятой Гитлера, смотрели на восток, на яркую зарю будущего, и это приводило в ярость фашистских гасителей света. Они убеждались в том, что, покуда существует свободный Советский Союз, не может быть полного фашистского мрака в мире и огонь творческой мысли будет озарять весь земной шар. Загасить советский маяк, указывающий путь человечеству! — Это стало навязчивой идеей фашистского маньяка. .

Европа молчала, когда гитлеровские полчища ворвались в советскую страну. Европа казалась большим политическим кладбищем, и фашистские палачи-могильщики уверенно расхаживали среди поверженных стран и народов, попирая ногами людей и культуру, пируя на костях побежденных, расхищая достояние государств.

Европа молчала, оглушенная разбойничьим ударом. Она не сопротивлялась. Только в Югославии группы партизан в горах, разрозненные, плохо вооруженные, вели отчаянную и, казалось, безнадежную борьбу.

Европа молчала. Она была не только подавлена фашистской грубой силой. Она не только была запугана террором. Она. всего больше поражена была чувством собственного бессилия, сознанием своего позора, ощущением безнадежности. Это был политический шок, — страшное потрясение политического организма, подобное шоку физиологическому,. когда сразу под воздействием удара нарушаются все жизненные функции.

Фашистские жандармы-штурмовики стали на всех перекрестках Европы. Миф о непобедимости германской армии повис над Европой свинцовым небом, гася всякую мысль о сопротивлении, не оставляя места мысли о спасении. И сразу же вся Европа была отрезана от всего мира, от советской страны. Она была обнесена высокими фашистскими стенами, и только фашистское лживое слово, только фашистская жульническая пропаганда нарушала зловещую тишину оккупированных пространств.

Но и тюремные стены не могут быть преградой, и фашистская ложь не всесильна, когда властно идет, наступает советская правда. Как узнали в оккупированных странах о поражении германской армии, о героическом отпоре, который дан ей был советским народом? Как распространились вести о бесстрашных советских партизанах? Кто первый донес радостную весть о том, что Красной Армией развеян миф о непобедимости германской армии?

Это дошло до заключенной Европы разными путями. Быть может, люди, жаждущие узнать правду, прочитали об этом на смущенных лицах тюремщиков. Быть может, выдала гитлеровцев неожиданная дрожь в голосе... Тысячами ручейков, подземных родников разливалась правда в западной Европе о Красной Армии. Напрасно надрывались фашистские радиокрикуны об уничтожении всей Красной Армин, о неслыханных победах гитлеровских полчищ, о захвате советских городов, — это слушали во Франции и в Норвегии, в Бельгин и в Дании, в Греции и в Югославии и этому не верили.

Европа жива, она лить оцепенела на время, но не убита. Мы узнали об этом по стуку. Европа стучала. Так стучит в крышку гроба заживо погребенный. Так стучат в шахтах засыпанные обвалом горняки, давая знать о себе... Европа выстукивала условную букву «В» (виктуар— победа). Это еще не была борьба. Это была только сигнализация, первые признаки пробуждения, перекличка народов и стран, перестукивание из разных камер в общей тюрьме — Европе. Это был слабый стук, но он будил людей. От него просыпались национальный стыд, национальная честь. Он звал на борьбу. В нем было приветствие. Красной Армии и советскому народу — освободителям народов.

Так было летом прошлого года, когда германская армия еще шла вперед по советской стране, когда фашистская пропаганда еще кричала о победах, когда гитлер самоуверенно обещал немцам закончить войну на востоке до наступления зимы. В городах оккупированной Европы стояли сильные немецкие гарнизоны. Квислинги еще петушились и куражились, но в оккупированной Европе уже посветлело, и стали слышаться живые человечески голоса. Гитлеровская Германия почувствовала первые, еще слабые толчки европейского вулкана. Тонкий дымок показался над ним.

Прошла осень, за ней зима. Европа увидела битого немецкого солдата, раздетого и разутого, вшивого, трясущегося от страха и озлобления. Европа увидела странное, как будто и невероятное зрелище: бегущего немецкого солдата. Он удирал, бросая оружие, удирал из-под, Москвы, из-под Ростова, из Керчи.. Фашистская пропаганда не могла скрыть этого. Бежали немецкие солдаты, вслед за ними побежали, получив пинок в зад от Гитлера, немецкие генералы. Миф о непобедимости германской армии лежал в грязи, брошенный отступающей германской армией, — и вместе со всеми этими и неожиданными для Европы явлениями увядали спесивые лица немецких оккупантов, опускались их носы, и хотя еще больше разгоралась их злоба, но за ней. чувствовалась уже не сила, а паника.

Мы снова увидели в Европе людей, — свободных людей, не лишившихся языка и чувства чести. Мы узнали, что ни разу не прекращалась совсем их работа. Под фашистской могильной плитой всегда продолжалась героическая борьба патриотов. Они шли на плаху. Они платили жизнью своей за печатание листовок о Красной Армии, за расклеивание антигитлеровских плакатов. Они умирали безвестные. Но в последнюю минуту их жизни им светил лучезарным видением Советский Союз.

А теперь их стало много. Они — всюду. В Югославии это уже не разрозненные группы смельчаков партизан, а народная армия, ведущая правильные наступательные бои. У нее уже есть своя авиация, и у далматских берегов курсируют сербские подводные лодки. Это продолжение войны югославского народа, который владеет уже не малой частью своей территории и осаждает гарнизоны оккупантов в захваченных городах. Это еще не второй фронт в Европе в подлинном смысле этого слова. Но это уже серьезный элемент для второго фронта.

В Норвегии немецкие оккупанты в ярости ставят бесчисленные преграды норвежским патриотам, стремящимся прорвать блокаду и тем самым помочь английским военно-морским силам. Арестованы все офицеры норвежской армии, под строжайшую охрану взяты все рыбаки, все матросы. Немцы чувствуют себя на норвежском побережье как на угольях. Это еще не второй фронт в Норвегии, но это уже серьезный элемент для второго фронта. В тревоге оглядывается Гитлер на европейский тыл своей армии. Густой столб цыма стоит над ев- ропейским — вулканом. Мощные толчки сотрясают землю. От них слетают под откос эшелоны с немецкими войсками. От них взлетают на воздух военные заводы. Гибнут на своих постах немецкие часовые Все труднее снимать гарнизоны в оккупированных странах для отправки на советско-германский фронт.

Тают резервы гитлеровской армии. Тают и резервы фашистских мерзавцев-предателей. Провалилась попытка создать в оккупированных. странах марионеточные правительства с румянами независимости, с приятной рожицей национальной чести. Квислинговцы обанкротились, пришлось пустить в дело Лавалей, предателей баз маски, мерзавцев без фигового листка. Но чем в более обнаженном виде выступает перед народом немецкая оккупация, тем более множатся ряды патриотов.

Европа уже не молчит. Стук перешел в грозные раскаты народного гнева. Борьба рождает героев. Кто во Франции может прочитать без волнения предсмертные письма Пери и Семара! Они умирали твердо и бесстрашно, посылая привет Красной Армии и товарищу Сталину. Они до последнего момента смотрели вперед и видели разгорающуюся зарю освобождения народов.

Так возвращается весна в Западную Европу. Это первая радостная весна военного времени. Пусть еще крепки стены фашистской темницы. Не камень, а люди были всегда оградой тюрем. У тюремщиков с каменными сердцами, недоступными страху, и деревянные стены непроницаемы. А когда в сердца тюремщиков забивается страх, то и камень становится трухой. Гитлеровская Германия, охваченная страхом, тревогой, смущением. Фашистская лживая пропаганда призывала весну, чтобы прогнать страшные призраки зимы. Но теперь она отворачивается от весны. Гитлеровцы нервничают. Чтобы скрыть это, они кричат о расстроенных нервах немецкого народа.

Европа еще находится во власти фашистского коричневого мрака. Оккупанты свирепствуют. Предстоят тяжелые и упорные бои. Потребуются еще немалые усилия, чтобы разбить врага, а тем паче — добить его. Советский народ выносит на себе основную тяжесть борьбы. Красная Армия наносит и будет наносить гитлеровским полчищам удары, обескровливающие врага, изматывающие его силы. Но уже не та, не прежняя это гитлеровская армия, и не тот, не прежний у нее тыл.

Европа бурлит глухо и сотрясается, как вулкан накануне извержения. Весна 1942 г. проходит по Европе сквозь проволочные заграждения концентрационных лагерей, она заглядывает сквозь решетки тюремных окон, она приветствует миллионы рабочих, насильственно поставленных за немецкие станки. И всюду в Западной Европе люди шлют свой приват `весне 1942 года — нелегальными листовками, саботажем на заводах, диверсиями на железных дорогах, уничтожением оккупантов и предателей. И всюду людям светит радостной надеждой Советский Союз — гигантский неугасимый маяк человечества, оплот борьбы и свободы.

Д. ЗАСЛАВСКИЙ