ГОТОВИМ НАДЕЖНУЮ ПОДДЕРЖКУ КРАСНОЙ АРМИИ

Командиру пришлось долго искать рассеявшихся по логу ополченцев. Начинало темнеть. Ложбины и мелкие кустарники укрыли их от постороннего взгляда. Естественные условия маскировки дополнялись сметкой и хитростью бойцов, но острый глаз командира обнаружил почти неуловимые, быстро передвигающиеся тени: это ползли пластуны. Слева раздалась команда:

— Отряд, смирно!

И в 30 метрах от командира в ложбине выстроилась шеренга людей. Командир, он же секретарь райкома партии, подошел и принял рапорт.

— Здравствуйте, бойцы отряда народного ополчения!—раздельно сказал он.

— Здра-а-а-с-т-е,—отозвался отряд.

— Продолжайте занятия.

И своим обычным чередом пошла учеба. Девушки-санитарки по-пластунски добирались до раненых, делали перевязки, взваливали на спину тяжелую ношу и отходили в «тыл». Уже светало. Все явственнее можно было различить, как на другой стороне ложбины бойцы перебегали от укрытия к укрытию и вели штыковой бой.

— Вот посмотрите,—говорил командир тов. Лопатин,—пройдет один-два месяца и они станут настоящими фронтовыми бойцами.

Мы об’езжали пункт за пунктом. Ночь прошла, и деревни, как будто, и не спали. В Посаде, Андреево, Черном Яре до рассвета велась боевая учеба. Колхозники и служащие постигали военное искусство. В ополчение вступили сотни сельских жителей самых различных возрастов.

Недавно к тов. Лопатину пришел старик колхозник Иван Ташкинов.

— Не принимают,—жаловался он.— Может ты им скажешь, чтобы зачислили в отряд... Я ведь еще повоюю с фашистскими иродами!

Ташкинов не одинок. Надо было видеть, как огорчились двое других стариков, узнав, что их «по преклонности лет» отчислили из ополчения. Просятся и 12—13-летние подростки. Их используют на охране телефонных линий и в дозорных постах.

Недавно пост юных ополченцев, патрулирующий на улицах села, встретил незнакомого человека, который, проявляя необычайное любопытство, угощал ребят папиросами. Юные ополченцы позвали милиционера и передали ему любопытствующего.

Отечественная война внесла новое во всю трудовую жизнь села, она закаляет волю, приучает людей к выносливости и смелости.

— Подтянуто строго выглядят люди—говорит командир т. Каликов.—Вон взять хоть наших женщин—ополченок. Командир рассказывает о Лизе Белоусовой, Ане Филатовой и других, которые умеют быстро «врастать в землю», умеют тонко маскироваться, а потом неожиданно делать бросок вперед.

— Конечно, все это дается нелегко,—продолжает Каликов,—и ночь другой раз не поспят, и поругают себя за «медвежьи повороты», а потом освоятся. Вот, хотя бы, рытье окопа. Как-то поставил подразделению задачу—окопаться на огневом рубеже, а сам отошел за кустики и наблюдаю. После подошел и вижу: так люди окоп сделали, что первая пуля любого скосит. Пришлось самому вооружиться лопатой и показать на практике. И сразу же поняли!

Раз в неделю сельские ополченцы совершают ночной переход по пересеченной местности. Они крадутся меж кустов, вблизи дороги, окаймленной колосящейся рожью. В последнее воскресенье кишертский отряд сделал быстрый трехкилометровый бросок. По лугам, низинам бежала не одна сотня бойцов, устремившихся к цели.

— Это только еще начало всенародного ополчения.—заключает командир т. Лопатин.—Села вместе с городами выставят хорошо обученные резервы, надежную поддержку Красной Армии.

— И броски мы будем делать не такие...—Командир делает решительный жест, показывая рукой на запад, где сейчас громят наши красные воины фашистскую гадину.

В. БИРЮКОВ.

Село Усть-Кишерть.