Пулеметчик Завьялов
А. Спешилов
Семен Акимович Завьялов, призванный s Красную Армию в начале войны, был зачислен фельдшером в армейский ветеринарный лазарет.
Во многих прифронтовых районах Украины и Белоруссии ПО; бывал Семен Акимович. Видел он разрушенные города, выжженные дотла села и деревни.
По проселочным дорогам и без дорог, покидая родные места шли на восток жители, недавно еще цветущих колхозных селений.
Слезы и горе матерей. Страшные могильники рвы с трупами детей, истерзанных фашистскими детоубийцами.
Вспоминал Семен Акимович своих ребятишек: Тамару, Юрия, маленького Жоржика. Ведь и их счастью угрожал немецкий зверь.
Нелегко переживал Семен Акимович разлуку с семьей. В письме к жене Марии Егоровне в родное село Фоки, Молотовской области, он не скрывал своих чувств:
«Не знаю, Маруся, мне что-то очень грустно несмотря на то, что и живу я хорошо...»
«Домой, Маруся, как мне хочется... Но это все ничего. Мы должны победить заклятого врага нашего народа — гитлеризм».
Жгучая ненависть к врагу не давала Завьялову покоя. Он стал настойчиво просить командование об отправке его на передовую линию. Наконец, просьбу удовлетворили. Ветеринарный фельдшер прошел курсы пулеметчиков и в августе 1942 года был зачислен наводчиком в орду из пулеметных команд фронтовой части.
...Местность, где занимала оборону часть Завьялова, была крайне пересеченной — леса, овраги, болота. Здесь фашисты оборудовали десятки дзотов и укреплений, заминировали все дороги и подходы к позициям, склоны холмов окутали проволокой.
Через две недели после приезда Завьялова на фронт был дан приказ перейти от обороны к наступлению; завязались тяжелые кровопролитные бои. С первых же боевых дней Завьялов показал себя умелым пулеметчиком. Ни один фриц не мог ускользнуть от острого глаза наводчика. Он жестоко мстил врагам за все их зверства на русской земле, за разлуку с семьей. Наступающие взводы ваших пехотинцев, имея надежные прикрытая, вышибали немцев с их хваленых «неприступных» позиций.
Самоотверженно дрался Завьялов. Однажды, во время особенно горячего боя, вырвавшимся из пулеметного кожуха паром ему обварило лицо.
— Неужели ослеп? — тревожно подумал наводчик. Превозмогая жгучую боль, он с трудом открыл глаза. Увидев перебегающих фрицев, он продолжал стрелять.
Товарищи настаивали, чтобы Завьялов немедленно отправился в санбат. Семей Акимович возразил:
— Сейчас об этом и думать нечего. До тех пор, пока вижу и целы руки, — но отойду от пулемета. И он не отошел, пока бой не окончился победой.
В этот день наши бойцы прорвали линию немецкой обороны, заняли шестнадцать вражеских дзотов. В Дзотах продубили новые амбразуры в сторону отступающего врага.
Через несколько дней наша разведка донесла: немцы готовят контру удар. И, действительно, подтянув резервы, после артиллерийской подготовки и авиационной обработки переднего края, они повели наступление, пытаясь обходным маневром взять в клещи наши части.
На участке Семена Завьялова было временное затишье. Пулеметный расчет, готовый к бою, ждал приказа. Неожиданно наводчика вызвали к командиру батальона.
...Завьялов, захватив с собою автомат и трехлинейную винтовку, пошел к командиру.
«На всякий случай. Может пригодится». — подумал он.
В штабе батальона Завьялову об'яснили задачу: занять дзот на опушке леса и сдержать контратаку немцев до прихода наших подкреплений.
Завьялов добрался до дзота, оглядел хозяйство своей «крепости», проверил станковый пулемет «Максима» и стал приспосабливать его к амбразуре, которая прорублена была наспех слишком высоко.
Пока он делал все это, немцы открыли по дзоту бешеный артиллерийский огонь. Взрывы снарядов превратились в один сплошной гул. Поднимавшаяся от взрывов земля черной копотью закрыла солнце. Там, где только что был холм, чернела глубокая воронка, там, где только что стояли деревья, — чистое выжженное место. Вся площадь перед дзотом волновалась, земля дрожала под ногами, ходуном ходил и крепко выстроенный дзот.
Завьялов не обращал внимания на канонаду. Он старался сквозь этот хаос заметить врага и взять его на прицел.
Все ближе ложились снаряды. Один взорвался совсем рядом. Дрогнул бревенчатый накат дзота. Пулемет засыпало глиной. Едва успел Завьялов очистить пулемет от земли, как раздался новый взрыв. Завьялов выхватил пулемет из амбразуры, и в тот же миг в лицо его впились осколки снаряда. Брызнула кровь. Затянуло глаз.
Наспех перевязав раны, Завьялов продолжал наблюдать.
Следующим снарядом разворотило дзот. Завьялов, не растерявшись, выкатил пулемет на открытое место и замаскировался.
Фрицы были уверены, что все живое сметено артиллерийским шквалом, и, не ожидая более сопротивления, поднялись — целым батальоном — из-за своих укреплений, и пошли в психическую атаку.
Все ближе и ближе фашисты. Руки пулеметчика судорожно сжимали рукоятки пулемета. Требовалась огромная выдержка, чтобы преждевременно не нажать на спусковой рычаг и не выдать своего присутствия.
Орудийная стрельба прекратилась. Наступившая тишина была жуткой, резала уши.
Фрицы приближались. Уже ясно были видны лица солдат, «железные аресты» на мундирах. Шла отборная часть.
Завьялов совсем прильнул к пулемету. Кровь пульсировала в висках. Он слышал стук сердца. Напряжение воли заглушило боль. Все ближе и ближе немцы. Почти рядом. Раздается тупой звук строевого шага фашистского батальона. Семьдесят, пятьдесят метров...
— Получайте, стервятники! — И, стиснув зубы, Завьялов дал длинную очередь. Десятки немцев, перерезанные смертельной полосой свинца, ткнулись в землю. Остальные залегли. Потом, прячась за укрытия, поползли к дзоту. Отважный пулеметчик снова и снова валил их на землю. Уже около полусотни скосил Завьялов, но другие о остервенением лезли вперед. Завьялов ослабевал. Раны кровоточили, гимнастерка промокла от крови. Решение — «стоять до конца, удержать рубеж до подхода пехоты» — было непоколебимым.
Немцы выкатили на открытое место пушку и стали бить по пулеметной точке в упор, прямой наводкой.
Для перемены позиции у Завьялова не было времени, да и отползти в сторону —значило открыть врагу путь.
После каждого снаряда немцы лезли на Завьялова, но по-прежнему получали град свинца. Все ближе и ближе ложились снаряды. Один взорвался совсем рядом. Новые осколки впились в лицо. Верный «Максим» вышел из строя. Осколками разворотило кожух, повредило замок.
Немецкие автоматчики с криками: «сдавайся рус!» бросились к Завьялову.
Он схватил автомат.
— Врешь! — приподнявшись крикнул он немцам. — Я жив еще. Живыми советские люди не сдаются — Каждого, кто поднимал голову, Завьялов уничтожал одиночными выстрелами, короткими очередями.
Кончились патроны. Завьялов терял силы. Земля уходила из-под ног. Но он продолжал обороняться до тех пор, пока не подоспели его друзья из боевого расчета».
Завьялов, израсходовав все магазины автомата, отстреливался на винтовки. Дзот был разбит, пулемет разворочен, площадь вокруг усеяна стрелянными гильзами, а в тридцати—сорока шагах вялились фашисты
— Заряжайте магазины, — охрипшим голосом никнул Завьялов.
И снова заговорил автомат в руках героя. Немцы, не выдержав, поползли обратно.
К позиции подходила наша пехота.
Завьялов с винтовкой первым бросился в штыковой бой.
...Раненого Завьялова подобрали санитары. Он не видел, как захлебнулась контратака немцев; до него донеслось могучее русское «ура», оно перекатывалось ужо где-то далеко, в расположении врага.
Весть о героическом подвиге пулеметчика Завьялова разнеслась по всему фронту.
Поэт Михаил Матусовский посвятил ему стихи:
Жизнь и слава впереди, —
Вот что значит оборона
До последних сил в груди.
До последнего патрона.
Путь фашистам перережь
Цепью дзотов и завалов.
Защищай любой рубеж.
Как боец Семен Завьялов.
До последних сил, до последнего патрона защищал Семен Завьялов родную землю. В схватке с сотней врагов, как былинный русские богатырь, он вышел победителем, уничтожив шестьдесят двух гитлеровцев и, трижды раненый, не покинул защищаемый рубеж.
Семену Акимовичу Завьялову присвоено знание Героя Советского Союза.
Из сборника «Уральцы в боях за Родину», выходящего в издании Молотовсксго областного издательства.