СЕРДЦЕ
Стояла голубая северная ночь. И в эту ночь Сергея Никитина вместе с другими бойцами пробирался по тылам врага. Шли быстро, не считая часов, оказываясь часто в кольце огневых зарниц, под непрерывным дождем пуль.
Неожиданно треск раздался совсем близко. И словно струя чего-то кипящего, раскаленного коснулась сердца. Никитин упал, крепко придерживая левой рукой грудь.
14 часов лежал он без памяти. Потом, когда очнулся, увидел над собой озабоченные лица боевых товарищей. Острая боль мешала ему говорить. Но товарищам не надо было слов. Они любовно пронесли его через окружение и доставили в госпиталь. А спустя некоторое время он был отправлен далеко на восток и попал в один из госпиталей города Молотова.
Автоматная пуля, короткая и толстая, оказалась в верхушке левого желудочка сердца. Из разговоров врачей, обходивших палаты, Сергей понял, что оперировать сердце—значит вступить в страшный поединок со смертью и едва ли кто согласится на это. И ему, Сергею, тоже казалось, что лучше пойти на что угодно, даже на смерть, но рисковать сердцем он, пожалуй, не станет.
Состояние Сергея было тяжелое. Беспрерывные боли сопровождались острыми приступами. Все чаще наступали минуты отчаяния или глубокой печали. Но однажды больной все-таки крепко задумался над предложением одного из хирургов - А.К. Шипова о том, чтобы сделать операцию. Хирург говорил прямо и сурово. Он не скрывал большой опасности. Однако, его слова были смелы и уверенны. И Сергей проникся к
врачу чувством большого доверия.
Все в госпитале знали Анатолия Константиновича, как серьезного, блестящего хирурга. Радовались постоянно его виртуозно-проведенным операциям, тысячам спасенных им жизней. Но когда хирург сказал, что намерен оперировать сердце, его коллеги были поражены. Ведь сердце есть сердце... Вскрыть его, войти в его полость—задача, которую не возьмутся решить даже многие большие специалисты. А что, если хирургу не повезет? Сможет ли он простить себе потом этот смелый, чересчур смелый шаг?
Анатолий Константинович Шиппов хорошо чувствовал скрытое волнение товарищей. Но это лишь - укрепляло его в решении. А советы с заслуженным деятелем науки В. Н. Париным и профессором Б. В. Париным настроили его особенно положительно. Волнуясь сам гораздо больше других, он считал себя, однако, хорошо вооруженным для совершения сложных сердечных операций.
Вооруженность эта складывалась годами... К началу нынешней войны Анатолий Константинович Шипов проделал около 6 тысяч различных операций, в том числе очень редких и опасных. Собственно, первую сердечную операцию он сделал в 1938 году одному рабочему. Жизнь рабочего была спасена. Много лет посвятил Шипов операциям по удалению инородных тел из малодоступных областей человеческого тела—брюшной полости, легких, мозга, средостения, крупных суставов. Он скрупулезно изучал анатомию, изучил ее блестяще. И это позволяло ему всегда действовать смело и свободно.
...Операционная никогда не напомнила такого напряжения. Ослепительная белизна яркого дневного света скрадывала выражения лиц. Да и вряд ли можно было что-нибудь видеть в оставшихся незащищенных частицах лиц. Но напряжение жило в каждом. Затаив дыхание, следили за хирургом врачи, сестры. Онп знали, что сейчас существуют только он и сердце больного.
Только несколько простых, но быстрых слов сказал Шипов раненому бойцу, а затем приступил к делу.
Хирург уверенно и быстро вскрыл часть грудной клетки и сердечную сумку. Он устраивал себе хороший оперативный доступ непосредственно к сердцу. Он помнил, что без контроля деятельности сердца, без того, чтобы любой его отдел был под рукой, невозможно будет оперировать.
Десятки больших и «маленьких» опасностей как бы обступили его со всех сторон. Но подобно опытному следопыту Анатолий Константинович быстро определял путь, находил верную безошибочную дорогу. Он учитывал, что, идя к обнаженному сердцу, можно повредить соседние органы. Поэтому необходимо точно и умело пройти через так называемый треугольник безопасности, треугольник, не очерченный определенными линиям, но существующий, как безвестный спасительный маяк. Надо было обладать большим искусством, чтобы не миновать этот треугольник. Хирург прошел его удачно и сразу почувствовал свободу действий и безопасность.
Анатолий Константинович не забывал и о другой, весьма большой трудности—о неудобстве оперирования на сердце, как на движущемся органе. И сейчас ведь движение сердца стало особенно стремительным — частота биения его увеличилась вдвое и хирург сделал прокол сердца, взяв его на нить—лигатуру. Это дало возможность оттягивать его в нужные минуты, облегчило прощупывание пули, позволило более спокойно сделать необходимый разрез для ее извлечения.
С удивительной быстротой, как чувствительные инструменты, работали руки врача. Анатолий Константинович вел операцию зорко и внимательно, но он боялся потерять хотя бы одну лишнюю минуту. Он помнил, что ведет страшный поединок, что опасности подстерегают его на протяжении всей операции. Из полости сердца, из сосудов могла неожиданно зафонтанировать кровь. Иногда хирург испытывал минутную тревогу перед возможностью вхождения воздуха в полость сердца или его сосуды, что привело бы к моментальной смерти. Была опасность образования сгустков крови в сосудах, опасность попадания воздуха в плевральную полость. И сколько еще других непредвиденных опасностей! Хирург не упускал ни одной мелочи, но он работал быстрым темпом. И вот уже в его пальцах злополучная пуля. Благодаря точной и последовательной методике Анатолию Константиновичу удалось избежать большой кровопотери. Операция была успешно проведена в течение двух часов.
Прошло пол года... Сергей Никитин сейчас вполне здоров, словно никогда и не было пробито его сердце. Со слезами благодарности говорит 22-летний боец о мужестве и смелости врача-патриота, вернувшего ему жизнь, которая казалась потерянной.
Теперь в «активе» Шипова—7 отлично проведенных операций по удалению осколков и пуль из сердца (шесть из которых сделаны за последние 8 месяцев). Молодой советский врач вошел в прекрасное созвездие русских хирургов известных своими операциями над сердцем.
Красноармейцу Пронину 33-миллиметровая пуля попала в перикард (околосердечную сумку).
При каждом сокращении сердце верхушкой своей ударялось о пулю. Это вызывало нестерпимые боли, мучительные припадки, периодические спазмы в области пищевода.
— Удалить во что бы то ни стало!—таково было решение Шипова.
Операция дала отличные результаты. И Пронин уже работает теперь в одном из колхозов.
В особенно тяжелом состоянии привезли в госпиталь Матвея Голощапова. Осколок мины зашел ему в спину, пробил легкое и, наконец, попал в сердце.
Эта оперения была более сложной и рискованной, чем другие «сердечные». Пришлось сделать разрез на самом сердце, на здоровом участке.
Долго не удавалось найти осколок. Еще трудней было извлечь его. Рука хирурга глубоко погружалась внутрь. Но несколько раз вместе с осколком захватывались внутрисердечные сосочковые мышцы. Пять швов сделал Анатолий Константинович на сердце Голощапова.
Ha-днях, через два с половиной месяца после операции, мы встретили Голощапова в коридорах госпиталя жизнерадостным и здоровым.
— Очень близким, дорогим человеком стал для меня доктор Шипов,—говорит он взволнованным, прерывистым голосом.—Вы уж так и напишите: это—русский человек с русским благородным сердцем. Такой, как наши герои на фронте.
В большой и ответственной работе над сердцем — опаснейшим участком хирургии Шипову помогали врачи Нагибин и Дроздова и сестра Лиза Додура. Как верные оруженосцы, как зоркие часовые, несли они свой пост, свою службу, помогая каждый раз хирургу выиграть поединок со смертью.
Бор. СТЕРН.