«А Красный Дундич? Кто его может забыть? Кто может сравниться с этим буквально сказочным героем в лихости, в отваге, в доброте,товарищеской сердечности? Это был лев с сердцем милого ребенка».
(К. ВОРОШИЛОВ).
Под голубоватыми сводами Центрального Музея Красной Армии — галлерея портретов народных полководцев, наших красных орлов, доблестно сражавшихся на полях гражданской войны и за правое дело, за свободу сложивших свои головы. Вот 8накомое, дорогое всем нам лицо Чапаева. Рядом — Николай Щорс. Чуть дальше — Григорий Котовский, «храбрейший среди скромных наших командиров и скромнейший среди храбрых» (Сталин) Еще дальше — Ян Фабрициус, Александр Пархоменко, Николай Руднов, Дундич-
Дундич! Лихо заломленная на затылок папаха, а пол ней — молодое, красивое лицо, юные горячие глаза. Высокий лоб, ломанные дуги бровей, крутой подбородок — все говорит об энергии, о волевых качествах этого человека.
В славной плеяде красных военачальников. отдавших свою жизнь за революцию. Олеко Дундич, несомненно, одна из ярчайших, колоритнейших фигур. Серб по национальности, он с молоком матери впитал горячую любовь к родине. Его маленькая страна Сербия (ныне Югославия) часто подвергалась нашествиям чужеземцев. Беззастенчиво грабили ее болгарские помещики и германские бароны. Но свободолюбивый сербский народ никогда не мирился с рабством. Лучшие сыны его грудью защищали отечество.
Олеко Дундич 18-летним юношей вступил в отечественную армию и ушел на фронт против иноземцев. В 191Я году он героически защищал мирные города и села своей страны от интервентов-болгар, а через год лихой кавалерист ходил в атаки против германских оккупантов, истоптавших теперь поганым фашистским сапогом родную землю Дундича.
Два года, рука об руку с русскими солдатами, дрался Олеко с вильгельмовскими полчищами. Ни глубокие раны, ни фронтовые лишения не могли сломить воинственного духа Дундича. И только тяжелое ранение в одной из жестоких схваток 1916 года привело Олеко в немецкий плен.
По словам Дундича, это были дни бесчисленных страданий, дни оскорблений и унижений. Не раз изведав острое лезвие клинка Дундича, немецкие офицеры теперь сполна рассчитывались с беззащитным пленником. В конце 1916 года Дундичу уда лось бежать в Россию.
Октябрьская революция застала его в концентрационном лагере под Киевом. Сюда запрятали русские генералы непослушных сербов, отказавшихся итти на фронт. Тогда Дундич уже был крепко связан с большевиками. Начало великой революции он встретил большим внутренним подъемом; наконец, сбывались все желания, мечты, которые он вынашивал издавна, сражаясь за независимость родной Сербии. И Дундич, освобожденный революцией, весь отдается общему народному делу.
Бескрайни донецкие степи. Ковыль и колосящиеся хлеба уходят до синеющего горизонта. А по ковыльным просторам гуляют волчьи сотни Мамонтова и Шкуро. Немецкий сапог топтал политую потом и кровью украинскую землю Мамонтовские орды взяли Воронеж, Орел, Ростов, в смертельной опасности находился
Царицын. Надо было спасать советскую землю от поработителей. И по украинским равнинам двинулись отряды Ворошилова, лихие эскадроны Буденного. Станция Иловля, Калач, Ляпичев. Давыдовка. Сотни сел и местечек, где закипали жаркие схватки красных войск с белогвардейскими полчищами. И в этих схватках Дундич всегда был впереди.
Его боялись враги. Его примеру следовали бойцы. Олеко любил со своим полком, сформированным из трех революционных сербских отрядов, неожиданно ворваться в тыл противника, посеять панику и смятение, разгромить штаб, взять трофеи и с победой вернуться обратно «Четвертая кавалерийская дивизия, — вспоминает тов. Тюленев, — вела в районе станции Авилова неравный бой с конницей белых. Два корпуса генералов Шатилова и Покровского яростно нападали на красных бойцов. Парируя эти атаки командование дивизии на исходе дня бросило на помощь свой последний резерв — 21-й полк, которым командовал Дундич. Стороны уравновесились. Очередная конная атака белых захлебнулась.
Воспользовавшись кратковременной передышкой и стараясь увлечь за собой белых, ' командование дивизии стало отводить части. Белые бросались преследовать их и уже готовы были торжествовать победу... Но они жестоко ошиблись! Полк Дундича стремительно ударил во фланг и в тыл противника, захватил его артиллерию, обозы второго разряда и вы играл бой».
В другом случае рассказывается как Дундич в районе Клевань, переправившись через реку Варону в стан противника, буквально обезоружил штаб генерала Шкуро. Хитрость, сметка, хладнокровие и выдержка тут снова выручили Олеко.
«...Неожиданно из темноты раздался оклик:
— Стой, кто идет? — и в то же мгновение два кубанских казака, выбежавших из канавы, уставили дула своих винтовок на разъезд. Ни один мускул не дрогнул на лице Дундича. Он выехал вперед и, подражая белому офицеру, крикнул:
— Вы, что, хамы, ослепли? Не видите, что свои едут. Да я вас, подлецы...
Белые опешили и пропустили красный разъезд через линию фронта, а Дундичу только это и нужно было».
Двадцать четыре раны, полученные в боях за свободную Советскую землю, говорили о беспримерной храбрости и отваге Дундича. В бою он любил расстреливать врага из револьвера левой рукой, правой же держал смертоносный клинок, рубая всадников без промаха, до самого седла. Однажды во время одного боя на лихого кавалериста напала целая казачья полусотня. Белые охватили Дундича кольцом. Гибель, казалась, неизбежной. Но Олеко в такие минуты не терялся. На разгоряченном коне, лихо увертываясь от сабельных ударов, он стрелял прямо в сердце врагов, рубил «до самых узелков», мял их конем. Прошло полчаса и поле было усеяно трупами. 24 казака остались на месте сражения, остальные панически бежали.
Глубокой осенью 1919 года, по инициативе товарища Сталина, создается конная армия во главе с товарищем Буденным. Мелкие, часто разрозненные кавалерийские эскадроны была слиты в единую конную армию.
Скоро вся денихинская армия почувствовала удар красных конников Буденный разбил на-голову казацкие банды, часть отбросив в Крым, а другую часть—к Ростову, Новороссийску и Туапсе. И, как прежде в этих боевых походах Дундич ехал рядом с Буденным, являясь его личным адьютантом и командиром для особых порученей.
Сколько беспокойства и тревоги причинил славный воин врагу!
— Это он, — наш красный Дундич, — говорит товарищ Буденный, произвел лихой налет с четырьмя товарищами на Воронен; за несколько дней до оставления его белыми. Пять «сорви-голов» прорвались на Проспект Революции и наделали такую панику, как будто в город ворвался целый полк...
— Только революционная война, говорил товарищ Буденный, может родить людей с такой львиной отвагой». (Газета «Воронежская коммуна», № 8 1919 г.).
За беспримерную отвагу и доблесть рабоче-крестьянское правительство наградило Олеко Дундича орденом Красного Знамени.
Кончились походы по донецким просторам. Разбитый враг нашел себе кончину в Азовском и Черном морях. Тысячи белогвардейцев, сложили головы в ковыльных украинских степях. Первая Конная по заданию товарища Сталина начала свой знаменитый поход на Варшаву, чтобы освободить Киев, Бердичев, Житомир, Новоград-Волынск, Ровно от белополяков. И снова закипели кровопролитные схватки с петлюровскими и махновскими бандами. Каждая пядь земли поливалась кровью.
Ночью 4 июля красные конники заняли Ровно. Дундич скакал во главе 35-го полка, метко разя петлюровцев пулей и саблей. Вскоре конный полк зашел в глубокий тыл противника. Несколько дней находились буденновцы в окружении врага. Но Дундич но падал духом, он никогда не сдавался.
— Прорвемся, товарищи, из окружения, — говорил он бойцам. И первым бросался в атаку с неравными силами.
Однажды красный серб очутился в кольце двадцати польских уланов. Тринадцать из них были тотчас же расстреляны и зарублены, в панике улепетывали остальные.
Первая цепь была прорвана, но враг развернул вторую, третью... С новой силой разгорелся бой и, как всегда, впереди лихих красных кавалеристов мчался Дундич. Вдруг он покачнулся в седле. Из груди вырвался стон.
— Я ранен, товарищи, —слабым голосом сказал Олеко. К ному подоспели кавалеристы, но было уже поздно, Дундич умирал.
Жестоко отомстили тогда красные конники за смерть храброго полководца. Земля под Ровно была усеяна! вражескими трупами.
Десятого июля, после вторичного захвата города, Первая конная армия хоронила своего любимца, красного орла Дундича. Газета «Красный кавалерист» тогда писала:
«В жестоких, кровопролитных боях под Ровно 10 июля с. г. пал смертью героя товарищ Дундич. Белогвардейская пуля вырвала из наших рядов храброго, славного красного Дудича.
Не стало самоотверженного героя красной конницы, не стало красного серба — Дундича, который с первых дней Октябрьской революции сражался в рядах Красной Армии. Не стало славного солдата революции, командира Дундича, на тело которого десятки боевых ран. Подлая рука панских наймитов унесла навсегда от нас героя коммунистической революция, унесла дорогого товарища. Вечная память и слава павшему с честью за идеи коммунизма товарищу Дундичу! Месть беспощадная за пролитую кровь дорогого Дундича!».
Как и тогда, в грозные июльские дни 1920 года, на той земле, где пал смертью храбрых Дундич, идет кровопролитное сражение советских воинов с фашистскими дикарями. Тысячи красных Дундичей, танкистов, летчиков, кавалеристов, пехотинцев рвутся в атаки, чтобы отстоять свободу и честь, чтобы уберечь от врага свою родину, которую так пламенно любил Олеко и за которую он отдал свое горячее, честное сердце.
В. БИРЮКОВ.