РАЗВЕДЧИКИ И ПАРТИЗАНЫ
ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ, 25 июля. (ТАСС). Несколько наших броневиков с разведчиками углубились в расположение фашистских войск, на территорию, занятую немцами.
В стороне от дорог, по которым двигались вражеские колонны, с каждым днем растет и ширится движение партизан, наводящее страх на захватчиков. Броневики прошли 65 километров и остановились вблизи небольшой, наполовину сожженной деревушки. Броневики встали в рощице. Капитан Хрустицкий вышел из машины и с тремя красноармейцами пошел по канаве вдоль дороги. Вот и деревня. Капитан и красноармейцы идут мимо обгоревших домов. У крайней избы они увидел седого старика.
— Здравствуй, дедушка.
— Ну, здравствуй,—осторожно ответил крестьянин.
— Немцы проходили?
Старик молча посмотрел на пожарище.
— А куда пошли немцы?
Старик молчал.
— Не бойся, дедушка, говори смело, я свой.
Когда старик убедился, что имеет дело с советскими людьми, он повеселел, приободрился и, кликнув внука, сказал ему кратко:
— Проводи командира.
Четырнадцатилетний парень приложил ладонь к козырьку глубоко нахлобученной кепки, и глаза его радостно засверкали.
— Идемте, товарищ капитан, провожу вас,—сказал парень и отрекомендовался:—Меня зовут Василь, я здесь—для связи.
Парень шел и рассказывал, как первый немецкий раз’езд, войдя в деревню, начал расспрашивать:
— Яички есть?
— Нет,—сказали ему.
— Молоко есть?
— Нет.
— Для большевиков у вас все есть,—злобно сказал немецкий офицер.
За раз’ездом прошла немецкая колонна, и в деревне запылали дома. Кое-где возле домов, в пыли, лежали тела расстрелянных немцами крестьян. Деревья превращались в виселицы. Колхозники скрывались в лесу. Некоторые перебегали из деревни в деревню, из колхоза в колхоз. И если где-нибудь находились не успевшие эвакуироваться люди, им рассказывали о зверствах фашистских варваров. Деревни пустели. Лошадей и коров угоняли в лес, там же прятали и тракторы. Люди забирались поглубже в чащу, куда не смеют сунуться фашисты.
Вскоре захватчики почувствовали силу народного гнева. В канавы у дорог падали подстрелянные гитлеровские солдаты, взорванные немецкие грузовики.
Капитан и паренек в нахлобученной кепке подошли к роще. Парень посвистел. Среди сосен показался невысокий человек лет 40 с рыжеватой бородкой и с немецким автоматом через плечо.
— Откуда?—спросил капитан, показав на автомат.
— Разжились.
— Большой отряд?
— Усиливаемся. Прибывают новые товарищи.
— Добавить вам оружия?
— Можно взять, если есть лишек. А то и так разживемся. Наше дело,—сказал командир партизанского отряда,—действовать всюду—на дорогах, тропинках и в лесу. Фашистской сволочи от нас нигде житья не будет.
Каждое слово партизана дышало ненавистью к захватчикам и уверенностью, что враг скоро покатится с захваченной земли.
Капитан рассказал партизану об обстановке на фронтах. Многое партизанам уже было известно. Речь товарища Сталина, сведения о крепнущем с каждым днем отпоре врагу, о разгроме многих немецких частей разными путями уже дошли до партизан.
Капитан получил важные сообщения о движении немецких частей. Он узнал, что небольшая колонна танкеток проследовала на О. Ничего серьезного в этом не было. То был один из разгаданных немецких приемов, попытка ,как-нибудь просочиться в наш тыл, чтобы наделать шуму, создать видимость окружения и посеять замешательство.
Через несколько минут броневики разведчиков уже мчались проселочными дорогами к О. Вскоре они заметили колонну и обстреляли ее. Танкетки нырнули в лес. С ними шел автобус. Прострелянный пулями, он остановился. Из него выскочило несколько штабных фашистских молодчиков и также скрылось в лес, куда не могли повернуть броневики.
Поздно вечером капитан докладывал командиру части о первых результатах разведки.
— А «язык» где?
— Будет «язык»,—убежденно ответил капитан.—У нас связь с партизанами. Они в лесу—хозяева. Добудут нам «языка».
И действительно добыли.
На утро перед командиром части стоял пленный унтер-офицер из того самого автобуса, который накануне обстреляли разведчики. В блиндаже командира на ящике были разложены вещи, вынутые из автобуса: немецкие карты, железный ящик с пломбой, платья, куски материи, женские туфли, тапочки.
— Я прошу,—сказал пленный, вытягиваясь,—задавать только такие вопросы, на которые позволяет отвечать мне достоинство унтер офицера германской армии.
— А это что?—презрительно сказал командир, показывая на вещи, награбленные фашистами. — Таково ваше офицерское достоинство?!
Фашист не нашелся, что ответить.
А. САДОВСКИЙ.