Великий русский поэт
В грозную и героическую пору отмечают народы Советского Союза столетнюю лермонтовскую годовщину.
Еще вчера они были радостно охвачены пламенной, но мирной творческой работой по преобразованию и поднятию на новые высоты своего хозяйства, культуры, быта, самой природы людей.
Но 22 июня коварный и гнусный враг бросил свои банды на нашу землю, и немедленно в величественную и строгую симфонию напряженного творческого труда миллионов людей ворвались громовые раскаты смертельной битвы с врагом. По призыву родной партии и великого вождя поднялись в суровом величии и сокрушительном гневе все народы необъятной и могучей страны для нанесения тройного ответного удара фашистским выродкам, осмелившимся посягнуть на нашу родину, нашу честь, нашу свободу.
«Зажглась, друзья мои, война
И развились знамена чести,
Трубой заветною она
Манит в поля кровавой мести»
(«Война». Лермонтов.)
Лермонтов жил в эпоху, когда героическое начало глубоко, но мощно таилось в жизни великого русского народа даже под ненавистным игом аракчеевщины и николаевщины, под двуглавым орлом самодержавной власти и унизительным ярмом крепостного состояния. Народ, только что поразивший насмерть всемирного владыку Наполеона, еще дышал горячим воздухом борьбы и подвигов и испытывал глубокое ощущение своей мощи.
В бездну повалили
Мы тяготеющий над царствами кумир
И нашей кровью искупили
Европы вольность, честь и мир,
с гордостью заявлял об этом Пушкин. Декабризм был своеобразным отражением именно этого неумирающего героического начала, - без отечественной войны 1812 года он был бы невозможен.
Когда насильники, «жадною толпой стоящие у трона», «свободы, гения и славы палачи» - Александр I и Аракчеев, Николай и Бенкендорф, карлики и пигмеи сравнительно с мощным потенциалом народной силы, сумели однако ввести эту силу в русло крепостной жизни и вновь закабалить великана – народ, тогда даже наиболее проницательным людям, даже бывшим декабристам стало казаться, что героическое начало русской жизни разбито и сломлено. Сама мысль об органической свойственности этого геройства русскому народу и русской жизни была взята под сомнение, и легендарные подвиги 1812 года стали казаться лишь случайным эпизодом, а не естественным и органическим проявлением народного духа. Отсюда – столь обычное для тридцатых годов явление «примирения с действительностью» даже у вчерашних бойцов, потерявших веру в героизм, в свободолюбие народа.
Величайшее очарование и исключительная мощность поэзии Лермонтова состоят именно в том, что он явился гениальным выразителем героического и действенного, русского народного духа.
Конечно, свинцовые и глухие годы николаевщины в России и мертвой реакции в целой Европе не могли не оказать своего действия и на Лермонтова. Он знал моменты величайшей тоски и мучительных сомнений во всем, он пережил жуткую трагедию одиночества и великих разочарований, и все это с изумительной силой прошло через его поэзию.
Но его великая внутренняя сила и его счастье состояли в том, что – в отличие напр., от Чаадаева, - он не остановился на всеобщности отрицания и перешел к величайшим и страстным утверждениям. Это оказалось для него возможным именно потому, что даже в эти беспросветные годы не сломилось его мужественное сердце, он сохранил глубочайшую веру в героическое начало как основное для русского народа, и дал ему изумительно совершенное художественное выражение. В этом смысле он явился законнейшим наследником двух величайших событий первой четверти нашего XIX века – отечественной войны и восстания декабристов.
Именно поэтому он мог с такой горячностью обращаться к декабристам с требованием веры и мужества:
Сыны снегов, сыны славян,
Зачем вы мужеством упали?
Зачем? Погибнет ваш тиран,
Как все тираны погибали!
И именно эта вера дала ему возможность отбросить крайности байронического индивидуализма и разъедающего демонического скепсиса, она же питала и накаляла его патетику, и она же дала страстную эмоциональную напряженность самому стиху, сообщив ему знаменитую «металлическую чеканку». Без этой веры его поэзия лишилась бы своих драгоценнейших качеств – огненной страстности, действенности.
Революционный и воинствующий патриотизм Лермонтова всеми своими корнями связан с этой глубокой верой в непобедимую силу, красоту и бессмертие народа.
В десятках замечательных образов и свидетельств выразил Лермонтов эту пламенную веру в великие силы народа. «Сказывается сказка», - писал он, «Еруслан Лазаревич сидел сиднем двадцать лет и спал крепко, но на двадцать первом году проснулся от тяжкого сна, встал и пошел… и встретил 37 королей и 70 богатырей и побил их и стал над ними царствовать … Такова Россия». С неподдельным восторгом Лермонтов открывает черты этой народной доблести и силы в историческом прошлом народа, в его героической борьбе, в его творчестве и преданиях.
И с громадным вниманием он всматривается в русское историческое прошлое, в русский фольклор, в лица и события, овеянные героикой: перед ним встает вольный Новгород, восстание Пугачева, громче Рымника и Полтавы гремит Бородино, и слышится ему казачья колыбельная песня, и в духе богатырских сказаний складывается у него гениальная поэма «Песня про купца Калашникова».
Глубокая и страстная любовь к родному народу была источником и жгучей ненависти поэта, основанной на антитезе – «народ» и «его враги».
При этом ненависть Лермонтова идет по двум направлениям.
Он хотел видеть отчизну свободной и счастливой, а видел ее отягченной оковами, клейменной игом рабства. Любовь обращалась в тоску и боль, в великое страдание.\
Не могу на родине томиться,
Прочь отсель в кровавый бой!
Отсюда у Лермонтова жгучая ненависть к тем силам и людям, которые угнетали народ внутри страны и держали его в рабстве, отсюда его гневные упреки великосветскому обществу: «А вы, надменные потомки», его неудержимое желание бросить в лицо этому обществу «железный стих, облитый горечью и злостью», его постоянные угрозы: «Есть суд земной и для царей», «Настанет год …, когда царей корона упадет», «Прах наш с строгостью судьи и гражданина потомок оскорбит презрительным стихом», отсюда же его исполненный гнева и ярости вопрос угнетателям народа:
О, чем заплатишь ты, тиран,
За эту праведную кровь,
За кровь людей, за кровь граждан?
С другой стороны ненависть Лермонтова направлена на внешнее, чужеземное насилие и угнетение, на всякие попытки подчинить народы чужеземному игу.
Отсюда идут в его поэзии мотивы героической национально-освободительной борьбы народов, отсюда его гнев против завоевателей – хищников, непримиримая враждебность к ним и одновременно вдохновенная поэтизация дел и подвигов всех борцов за независимость народов.
Лермонтов не допускает по отношению к хищникам ни пощады, ни прощения. Даже с Наполеоном, который сначала пленил его мощью гениального выходца из низов, он решительно и бесповоротно порывает, как только рассмотрел в нем эту хищническую основу. И целый цикл изумительных по художественной силе и яркой символике стихотворений («Поле Бородино», «Бородино», «Два великана»), он посвящает великой эпопее отечественной войны с Наполеоном.
Лермонтов вообще считает незаконным по отношению к хищникам – поработителям всякие человеческие чувства, - дружба, любовь, жалость гаснут у его героев, как только те убеждаются в хищнической природе людей, на которых были направлены эти чувства. Устами своих героинь и героев поэт зовет к беспощадному возмездию поработителям родины, к практикующему воплощению принципа «Лучше смерть, чем позорная жизнь в рабстве», учит воинской и гражданской чести. С величайшим восторгом он изображает народ, борющийся против поработителей, и с такой же поэтической силой изображает отдельного бойца, идущего на бой кровавый:
Месяц плывет
И тих и спокоен.
А юноша воин
На битву идет.
Ружье зажигает джигит,
А дева ему говорит:
«Мой милый, смелее
Вверяйся ты року»…
А одновременно поэт обрушивает испепеляющий и беспощадный гнев на тех, кто изменил делу родины, поддавшись презренному чувству страха. Изумительная при своей краткости поэма «Беглец» навсегда останется прекраснейшим выражением народного суда по отношению к трусам и дезертирам, отвергаемым даже родной матерью.
Вполне понятно, что все эти мотивы лермонтовской поэзии чрезвычайно созвучны нашей замечательной эпохе и делают Лермонтова нашим гениальным современником, союзником в борьбе за нашу родину и народное счастье.
Славный современник Лермонтова Белинский писал за год до смерти поэта: «Завидуем внукам и правнукам нашим, которым суждено видеть Россию в 1940 году, стоящею во главе образованного мира, дающею законы и науке и искусству и принимающею благоговейную дань уважения от всего просвещенного человечества».
Великий критик – революционер оказался вещим пророком – Советская Россия действительно стала к 1940 году во главе всего образованного мира и сделалась страной, дающею законы науке и искусству.
Но сейчас Советская страна поднялась на еще более высокую ступень: она стала во главе всего передового человечества, которое спасает свободу, честь, культуру на полях кровавой борьбы, где бьются миллионы ее лучших сынов. Сейчас, по призыву Великого Сталина, поднялся в величии и гневе весь советский народ, не зная страха в борьбе, вызывая величайшее восхищение во всем мире, спасая человечество от гибели его лучших идеалов.
И когда мы вспоминаем, что великий поэт с орлиными очами еще сто лет назад поднялся до понимания величия подобной борьбы и своим творчеством вдохновлял на нее, когда мы чувствуем его посмертное поэтическое благословение нашему великому делу, наше сердце исполняется глубокой любви и нежности к нему.
И поэтому в день лермонтовской годовщины славят его имя миллионы советских людей и вдохновляются мужественными строфами его бессмертных произведений на дальнейшую героическую борьбу с озверелой бандой фашистов за нашу любимую, дорогую нам родину.
Е.А. БОГОЛЮБОВ –
Профессор Молотовского пединститута.