ОНИ НАШЛИ РОДИТЕЛЕЙ
Суровое зимнее утро неприветливо глянуло в окно. Валентина Сергеевна проснулась. Сон еще не рассеялся, путались мысли. Она вспомнила все: длинный разговор с отцом, раздумье последних дней и, наконец, вчерашнее бесповоротное решение: опять взять себе мальчика из детского дома, снова приобрести сына. Снова! Сердце сжалось от острой боли при воспоминании о Юрке, который так бессмысленно погиб под Киевом.
Война застала ее, летчицу, в одном из небольших украинских городков. Муж немедленно уехал. Она ушла на фронт вместе с приемным сыном, оставить его было негде. При первой возможности Валентина Сергеевна хотела отправить Юру к родителям, в г. Молотов. Но случилось иначе. Июль и август 1941 года не давал передышки...
...И вот этот страшный день. Бомбили аэродром. Валентина Сергеевна видела, как упал Юрка, но помочь не могла: из ее ноги обильно сочилась кровь. От жгучей боли и безумной ярости хотелось кричать, сейчас же отомстить за истерзанный трупик. Она потеряла сознание...
Уже пять месяцев Валентина Сергеевна живет в Молотове. Где-то глубоко запрятала скорбь. Внешне — все та же бодрая, жизнерадостная Валя. В эти месяцы вынужденного безделья ей хотелось сделать что-то значительное, нужное для родины, да и надо в было заполнить осиротевшее сердце. «Правда», рассказавшая о патриотическом поступке работниц «Красного богатыря», решивших удочерить и усыновить обездоленных детей—сирот отечественной войны, показала ей, что надо делать. Сегодня же она пойдет в детский дом и выберет себе сына.
Детский дом встретил Валентину Сергеевну шумом десятков голосов. Она немного растерялась, так много здесь было блестящих глаз и вихрастых головок. В углу играл белоголовый мальчонка. Чем-то он удивительно напоминал Юру. Валентина Сергеевна направилась к нему. Она и не заметила, что за ней следом прошла пятилетняя Люда.
— Мама! Это ты моя мама?
— Мама? — Валентина Сергеевна взглянула на девочку. Ясные голубые глаза доверчиво смотрели на нее. Вопрос был решен. Какая разница, девочка или мальчик? Это ребенок.
И вот мы сидим за рабочим столом Валентины Сергеевны и беседуем.
— Если бы у меня сейчас захотели отобрать Люду, — горячо говорит женщина, — я ни за что бы не отдала. Она стала мне самой дорогой и близкой.
— Мама! — вдруг зазвенел детский голосок, — мама. Женька говорит, что его мама лучше, чем ты. Это неправда. Ты ведь самая, самая лучшая!
— Ох ты, моя дочурка, хорошая, родная, — засмеялась Валентина Сергеевна, крепко прижимая к себе и целуя девочку.
***
Аня не помнила своих родителей. Иногда в сознании вставал образ какой-то женщины. Она держала ее на коленях, нежной рукой гладила волосы и рассказывала о чем-то интересном и страшном. Воспоминания вызывались частыми разговорами малышей о своих мамах. Эти дети пришли в детский дом совсем недавно. Ужасы войны еще не успели забыться, милые, бесконечно дорогие образы родных еще не стерлись в памяти. Все дети ждали своих родителей. Почти в каждой вошедшей женщине они готовы были видеть свою мать.
В детском доме было хорошо. Здесь было много игрушек, приветливые, преданные руководители, вкусные завтраки, но вот мама... Да разве могло что-нибудь в мире заменить ее?
Аню любили и дети и взрослые. Веселая, приветливая и ласковая, она удивительно быстро завоевала любовь. Жизнерадостная днем, она ночами подолгу не спала. Ее сердечко тосковало по матери. И мать пришла. Это была Елена Васильевна Рылова. Девочка с черными, восторженными глазами сразу вошла в ее сердце так, как будто она родилась и выросла в семье. Горячо привязался к ней и Михаил Александрович Рылов.
Я сидела в большой, удивительно уютной комнате и смотрела на счастливых людей, жизнь которых вдруг приобрела новый смысл.
— Мысль о том, чтобы взять ребенка на воспитание, зрела у нас давно, — говорила Елена Васильевна. — Окончательно она оформилась сейчас, когда мы поняли, что это наш долг перед родиной. Мы долго спорили, кого взять: девочку или мальчика. Наши мнения расходились.
— Можно было взять и двоих, — добродушно заметил Михаил Александрович. Все рассмеялись.
В комнату вошла сама Аня. В руках она держала книжку «Лягушка-путешественница». Оживленно болтала про лягушку, случайно забравшуюся под небо, про синекрылый самолет, про Сталина, показывала куклу, которую сшила ей мама, зайчика и кроватку.
— А вот эта уточка, — сказал папа, — сохранилась еще с тех пор, когда Аня была совсем, совсем маленькой.
— Да, да я была тогда маленькой.
И папка купил мне игрушку. Я умница, я не сломала ее.
— Аничка очень любит рисовать и вышивать, — гордо сказала мама, протянув вышитую детской рукой морковку. Вся в меня, — добавила она серьезно.
***
Благородный почин работниц «Красного богатыря» встретил горячий отклик в сердцах советских матерей города Молотова.
Револьверщица Мария Александровна взяла себе сына, окружив его самой нежной заботой.
Рабочий Соснин удочерил Риту. Главным агитатором был его десятилетний сын. И сынишка вместе с родителями выбрал себе пятилетнюю сестренку. Он сам заботливо ухаживает за ней и никому не дает ее в обиду.
Это только начало. Осиротевшие дети, трагически лишившиеся заботы и ласки, найдут свою новую семью.
Ю. ЛЕВИНСОН.