СМОТРЯ НА КАРТИНУ
I
Кто бы ни пришел в клуб шахты им. Володарского, он обязательно задержится в зале-фойэ. Здесь внимание его привлекает одна из картин. И кто бы ни был этот посетитель — широкоплечий ли шахтер, побывавший в жарких боях, юноша или девушка—он проникается большим волнующим чувством.
Вот стоит перед этой картиной старый шахтер Евграф Михайлович Ложкин.
-Германские фашисты хотят вернуть нас к старому, — говорит он, - только не бывать этому! Мы еще не забыли, что значит это старое.
Евграф Михайлович вспоминает прошлое родного Кизела. Оно темнее ночи. Работа в узких, неосвещенных и сырых забоях. Деревянные салазки, которыми таскали шахтеры на себе уголь из забоев. Нищенский грошовый заработок. Двойные нары в бараках. Каторжный труд, издевательство смотрителей.
Чтобы заставить горняков работать по 15—16 часов в сутки, царские служаки закрывали замками все выходы из шахты. Они создали на бывшей Княжеской шахте тюрьму для шахтеров. Из этой тюрьмы приводили на работу людей, закованных в ручные и ножные кандалы. Владельцы шахт даже радовались тому, что 80 процентов населения Кизела не умело и писать. А когда шахтеры взялись за оружие, чтобы отстоять свою честь и свободу, хозяева с помощью белогвардейских палачей жестоко расправились с ними.
Указывая на картину, Евграф Михайлович снова повторяет:
— Никто не сможет вернуть нас к этим жутким дням.
Картина, действительно, рисует жуткую быль. В ней художник рассказал один из эпизодов подлой расправы белобандитов с шахтерами. В центре картины виден деревянный четырехугольный сруб вертикальной шахты. Слева стоит заброшенный паровой котел. На заднем плане небольшой лесок. Через темную пропасть шахты перекинута узкая доска-горбыль со следами крови на ней. По этой доске идет босой шахтер, а трое палачей сшибают его с доски в темную пасть шахты. Немного поодаль стоит еще группа людей. Впереди ее худощавая женщина с грудным ребенком. Всех их ждет та же участь. А где-то высоко, высоко в синеве весеннего неба парит неведомая птица—символ свободы, простора и счастья.
Нет, это не выдумка и не фантазия художника. Это быль. Она случилась в Кизеле в суровые годы гражданской войны.
II
Бандитские отряды кровожадного Колчака ворвались в Кизел. Горняки упорно боролись за молодую советскую республику. Одни уходили в партизанские отряды. Другие зорко охраняли шахты. Они заявили:
— Не будем работать на шайку бандитов.
Добыча угля уменьшилась в три раза. Обозленные упорством горняков колчаковцы стали свирепо расправляться с ними.
То было раннею весной. В лесу еще лежал почерневший снег. В поселках и на пригорках он уже стаял. В канавах шумели ручьи. Весна вступала в свои права.
Белобандиты решили продемонстрировать массовую казнь. Ночью они согнали на станцию Кизел группы арестованных, посадили их в вагоны и отвезли к поселку Артемьевка.
Там привели к куче серого камня. Когда-то давно здесь была угольная шахта. Белобандиты решили по-своему использовать ее вертикальный ствол. Быстро перекинули через него узкую доску-горбыль. Только сейчас поняли арестованные, что хотят сделать с ними. Но даже и тут большинство не потеряло самообладания.
-Придет время, и народ сметет вас, палачей,—кричит рослый шахтер.
-Кровожадные гады!—выкрикивают другие.
-Приступай. Скидывай их, - командует главарь, и бандиты взялись за кровавое дело. Они сталкивали арестованных живьем в ствол шахты. Тех, кто оказывал сопротивление, прикалывали штыками. К шахтеру Мирону подскочило трое, но он рванулся, наотмашь ударил одного из бандитов и, плюнув ему в лицо, крикнул:
— Прочь, собаки!—и сам пошел к темной пасти шахтного ствола. На средине Мирон обернулся к товарищам и сказал:
— Прощайте, друзья. Наше дело...
Он хотел сказать еще что-то, но один из палачей ударил его прикладом винтовки, двое других—клинками, и Мирон упал. Вскрикнула женщина. Из рук ее выхватили грудного ребенка и тоже кинули в шахту. Мать сама бросилась за ребенком, и крик ее потонул в сумраке шахты.
III
Под руководством партии Ленина- Сталина народ великой Страны Советов разбил полчища интервентов и их прислужников—белобандитов. В Кизел вернулись те, кто прошел героический боевой путь. И они вспомнили о своих товарищах. Трупы замученных были извлечены из шахты и похоронены в центре города. В честь их установлен серый гранитный памятник, на котором высечены пламенные слова: «Пусть за дело павших братьев смело бьется рать живых».
Счастливая жизнь! Как долго мечтал о ней народ. И вот она есть. Шахтеры видят ее в их свободе, чести и достоинстве. Они видят ее и в огромной заботе партии и правительства. За годы советской власти Кизел стал неузнаваем. Вместо примитивных штолен и сырых шурфов, с характерными для того времени названиями — Княжеская, Княгиневская, Старо-Коршуновская, выросли наши новые, хорошо освещенные и полностью механизированные шахты имени Ленина, имени Володарского, «Комсомолец». Навсегда выкинуты из них кайла, кирки и деревянные салазки. Они заменены мощными врубовыми машинами, отбойными молотками, электросверлами, электровозами и конвейерами. Несравненно облегчен труд шахтера. Выстроены новые поселки. Для детей шахтеров создана широкая сеть прекрасных школ, детских яслей и садов. Каждая шахта имеет свой клуб, общественную библиотеку. В городе появился прекрасный театр, большой сад и многое- многое другое. Все это создано руками самих трудящихся для своей же счастливой жизни.
Шахтеры Кизела полны решимости защищать каждую пядь родной земли, каждый кусочек своего счастья. Вот почему горняки Кизела, провожая на фронт своих товарищей, наказывают им:
— Бейте фашистов без пощады. Будьте достойны тех, кто погиб в борьбе за наше счастье.
А. СТРОКИН.
г. Кизел.