О либретто «Емельяна Пугачева» и недобросовестной критике
За несколько дней до опубликования постановления Совета Народных Комиссаров Союза ССР о присуждении Сталинских премий за выдающиеся работы в области искусства и литературы за 1942 год в газете «Литература и искусство» появилась статья Д. Рабиновича о постановке оперы «Емельян Пугачев».
Статья весьма легковесная и поверхностная, и не стоило бы заострять на ней внимание, если бы в ней не был совершенно недостойно ошельмован известный русский поэт В. В. Каменский.
В этой статье Рабинович утверждает, что успех музыки оперы «Пугачев» произошел «не только без помощи словесного текста, но сплошь и рядом- вопреки ему». Хочется решительно протестовать против такого утверждения. Темой великого пугачевского восстания я заинтересовался в 1934 году, когда работал над рядом вокальных циклов, посвященных отдельным этапам историко-революционного прошлого русского народа. Прочитав поэму Василия Каменского «Емельян Пугачев», я сразу же зажегся оригинальным поэтическим языком Каменского, его богатейшей ритмикой, красочностью и музыкальностью стиха, смелыми рифмами. Несмотря на частичную вычурность и замысловатость стихов, я почувствовал их глубокие корни в русском народном творчестве. Сцены же пугачевской свадьбы и казни в поэме Каменского меня буквально потрясли. Я сразу же написал музыку на три отрывка из поэмы Каменского. Затем началась работа над расширением и углублением темы, над изучением эпохи, началось создание оратории «Емельян Пугачев». Оратория была закончена в 1939 году и тогда же была исполнена на декаде советской музыки. Музыка оратории, конечно, была глубоко и органично связана со стихами Каменского, его образами и поэтической ритмикой. В конце работы над ораторией я познакомился с поэтом Василием Каменским, и у нас началась настоящая большая творческая дружба» приведшая к созданию в 1942 году оперы «Емельян Пугачев» и оратории «Чкалов».
Большая часть оперы «Пугачев» была написана в романтическом доме Каменского на лоне чудесной уральской природы. Часто с Василием Васильевичем мы вставали белой весенней ночью и с вышки дома слушали изумительные концерты уральских соловьев или шли на берег реки Сылвы, в лес, впитывая в себя буйное цветение весенней природы.
Все это имело прямое отношение к создаваемой опере. Работать с Каменским было очень приятно. Он сам почувствовал примат композитора в деле создания оперы и «безропотно» подчинялся моим требованиям. А требования мои диктовались законами оперной формы и музыкальной драматургии. Работа спорилась. Василий Васильевич писал стихи, согласно выработанному нами совместно плану, а я сочинял музыку. Это было совместное радостное творчество.
И вот сейчас я узнаю от критика Д. Рабиновича, что музыка писалась «вопреки» поэзии Каменского и «борьба подлинного русского начала в музыке со стилизаторскими тенденциями в стихах проходит через всю оперу». Какие же доводы приводит Рабинович в подтверждение этого своего «открытия»? К сожалению, доводы не только неумные, но и нечестные. Рабинович пишет: «Каменский не пожалел стихов для обрисовки Емельяна, но в том-то и дело, что в словесном тексте это Пугачев по наименованию. В действительности же это…сам Каменский, такой, каким мы знаем его через его поэзию уже добрых 30 лет,—Каменский—автор «Сарыни на кичку» и «Гимна сорокалетним юношам». И когда поэт вкладывает в уста Пугачеву, зовущему народ к восстанию, слова: «...будет буча. В этой куче...», перед нами—он, выступавший в дореволюционном Тифлисе, в цирке и с лошади читавший публике свои эпатирующие стихи...».
Рабинович вырывает из текста две фразы, совершенно искажая их смысл. Сцена заключается в следующем: в воскресный день в храме идет торжественное богослужение. Перед проходящей знатью и купечеством нищие и закованные каторжники поют хор на яркие проникновенные слова:
«А полайте ради Христа
Милостыню убогим.
Горемычным, изувеченным.
Рабам искалеченным.
Пожалейте болящих,
Спасите пропащих,
Пожалейте темных нас!
А падайте ради Христа
Разутым, раздетым,
Ветрами отпетым.
Горюшком битым.
Дождями промытым»...
И над этим человеческим стоном встает сильный и гневный голос Пугачева, звучащий как набатный колокол:
«Слушайте, нищие!
В этой куче
Будет буча:
Верных десять человек
Заготовили побег.
Господи, благослови!
Благослови свой народ
В бой за волю он идет»...
Еще Пушкин отмечал, что Пугачев в своих речах любил иносказательность и замысловатые словечки. Эту стилевую черту Пугачева замечательно тонко и в меру передал Каменский в своих стихах. Причем же здесь выступления поэта, в цирке? Действительно, Василий Васильевич когда-то выступал в пирке. Мало того, он со своими друзьями Маяковским и Бурлюком ходил по Кузнецкому мосту в эксцентрическом виде и вслух декламировал свои стихи. Можно еще много рассказывать об интересной жизни Каменского, о том, что он был один из первых русских летчиков, о том, что он страстный охотник и рыболов, увлекательный собеседник и увлекающийся фантазер и многое другое. Вот что питает о Каменском А. В. Луначарский в статье, посвященной 25-летию литературной деятельности Каменского («Известия» 25/III-1933 г.):
«Пересказывать здесь биографию Каменского я не намерен. Она к тому же довольно широко известна. Все знают, что он уралец. Одним своим корнем он ушел в уральские шахты, другим — в дорогую Каму… Он был из тех, которые сразу перешли на сторону Октября и сразу поступили к нему на службу. Самая ценная служба поэта Октябрю была именно поэтическая служба... Его сразу и сильно полюбили. Он стал известен и Владимиру Ильичу, которому его поэзия нравилась...».
И вот этого интереснейшего человека, хорошего и оригинального поэта Д. Рабинович ругает, походя и бездоказательно, в стиле бульварных рецензентов.
Д. Рабинович пишет, что в лучших местах своей оперы я «побеждаю» поэзию Каменского: «...Побеждает композитор и в ласково-озорной, брызжущей весельем и девичьим лукавством песню Устиньи»...
Песня Устиньи наткана на следующие стихи:
«Спозаранку у реки
Ходят с песней казаки.
Ждут, когда мне, молодой,
Надо выйти за водой.
Они песню мне поют.
Не хотят да воду пьют:
Потому — вода моя —
Ой, хмельная самая.
Пьют из полного ведра,
То вздохнут, то охнут,
А как взглянут на меня —
Снова с жару сохнут.
Спозаранку у реки
Ходят с песней казаки.
Ждут, когда мне, молодой,
Надо выйти за водой»...
Зачем мне было «бороться» с этими чудными стихами и «побеждать» их? Я просто поблагодарил поэта и постарался, в меру своих способностей, написать к ним хорошую музыку.
Никто, конечно, не будет судить об опере «Пугачев» по либретто, и напрасно Д. Рабинович от этого кого-то предостерегает. Всем ясно, что главное в опере — музыка и музыка именно вокально-хоровая. Но каждый, кто внимательно прочтет либретто Каменского, несомненно, увлечется его многочисленными поэтическими красотами, интересными драматургическими ситуациями, яркими образами, русской народностью и с негодованием отвернется от критики Д. Рабиновича.
Лауреат Сталинской премии композитор Мариан КОВАЛЬ.
Гор. Молотов.