ЛЮБОВЬ К РОДИНЕ СИЛЬНЕЕ СМЕРТИ
Долгие годы будут советские люди помнить бесстрашного капитана - Героя Советского Союза летчика Гастелло, горящим телом своим взорвавшего бензиновые цистерны врага... Наши ребята сейчас начинают играть «в Гастелло» так же пламенно, как играют они «в Чапаева»... Хочется, чтобы все наши советские семьи (а у нас почти из каждой семьи кто-нибудь не на жизнь, а на смерть сражается с германским фашизмом) узнали, как мужественно переживает свое тяжелое горе семья капитана Гастелло.
Я пришла в семью погибшего героя. Не скрою: с волнением открыла дверь в этот дом.. Сжалось сердце,когда увидела старика. Он сидел у окна, глубоко задумавшись. Его смуглое худощавое лицо, обросшее сединой, было неподвижно. За столом молодая женщина писала письмо... «Это - отец, а это наверное жена», - мелькнула мысль. Что им сказать? Очень трудно, мучительно трудно было найти первое слово. Да и лишними казались слова сочувствия. Ведь погибший и обессмертивший себя своим подвигом герой-летчик - это для семьи еще бесконечно родной человек, просто Коля... И как бы ни была славна смерть героя, для них это еще свое, семейное горе.
Молчание прервал сам отец Гастелло, старый вагранщик, пенсионер Франц Павлович. Взглянул на часы, заторопился:
- Скоро мне на работу... на завод итти.
- Вы разве работаете, Франц Павлович?
- Пошел работать... Не могу без дела, особенно сейчас. Истопником пошел в цех работать, на своем же чугунно-литейном. Стар я, на фронт не могу, а здесь пользу приношу... Да разве можно мне сейчас стоять в стороне от общего дела - сердце горит, горит сердце. А после Колиной... смерти это никак невозможно.
- Отец совсем не отдыхает, - говорит жена Гастелло - Анна Петровна, - он и во время тревоги не оставляет цеха... Вот и Коля был такой же... Был...
Глаза Анны Петровны наливаются слезами.
- Аннушка... - укоризненно шепчет старик. Она виновато смахивает слезы.
- Это не от слабости слезы, - говорит она. - Мы гордимся Гастелло. Мы держимся крепко. Просто человека жалко. Ну, какой же, родной, был... Гады!
Франц Павлович и Анна Петровна делятся дорогими им воспоминаниями о своем Коле - и какой он веселый был, и какой точный, и какой ласковый, и какой работящий...
Рассказываю, с каким восхищением отзывается весь народ о подвиге Гастелло.
- Всем советским людям хочется пожать вам руку, поблагодарить за сына.
Лицо Франца Павловича светлеет. Гордится сыном отец.
Горько мне Колю не увидеть больше, но радостно, что поступил он, как настоящий сокол гордый... Не таков мой сын, чтобы в плен сдаться. Не пожалел своей жизни, но и за гибель свою отплатил: нате ж вам, проклятые звери, получайте!
Горе не сломило старого Франца Павловича. Высоко держит он свою седую голову. Не сломило оно и Анну Петровну - большого, настоящего друга, любимую жену Гастелло.
Вот письмо, которое написала Анна Петровна своему сынку - первокласснику Витюшке, который сейчас живет в деревне. Такое письмо может написать только сильная, мужественная советская женщина-мать.
«Здравствуй, мой родной сыночка. Витя, роднуля, ты, родной, не шали. Я по радио слушала про ребят, как они, живя в деревне, помогают колхозам. И ты, мое солнышко, тоже помогай, на огородах, поли траву и еще что-нибудь, что под силу маленьким, а ты не очень маленький. Помогай Красной Армии, сынок, чем можешь, будьте и вы бдительны, не пропускайте чужих людей. Ты мне все напиши, а то я уже соскучилась. Все дома работают, и я скоро буду работать в госпитале. Витя, я недавно слушала, как школьники будут играть в Гастелло и как всем захочется быть такими храбрыми, как Гастелло, наш папка... Сыночка, я тебе переписываю стихотворение о папе. Ты это стихотворение, наверное, выучишь наизусть. Сыночка! Надеюсь на тебя, что ты будешь молодцом. Целую крепко, крепко. Мама».
В письме Анна Петровна переписала из газеты стихотворение Мих. Голодного, посвященное подвигу Гастелло.
- Начинаю работать в военном госпитале, - говорит Анна Петровна, - пока буду волонтеркой - помощницей медсестры. Если пошлют на фронт, - на фронт поеду... Согласна на самые передовые позиции. Гастелло давно научил нас презирать смерть. Гастелло всегда шутил, когда я беспокоилась за него. Они Витюшку-то научил... Витюшка говорит: «Мамочка, вырасту - буду летать на «ястребке», - «Почему именно на «ястребке», Витя?»—«Да потому, что тут отвечаешь только за свою жизнь, а мы с папкой не боимся помереть»... Смешной он у меня.
Снова заблестели слезы на глазах женщины. Это - слезы любви к сыну...
- Больно, конечно, больно... Нет моего Коли, но Гастелло жив! - страстно восклицает она.- Умру когда-нибудь и я, а Гастелло себя обессмертил...
Скрипнула дверь...
- Это мать, - быстро сказала Анна Петровна, встрепенувшись и вытирая следы слез. В этой семье скрывают друг от друга свою печаль, в этой семье поддерживают друг друга...
Встрепенулась и я. Мать! Сейчас войдет мать, то-есть та, которой всех дороже, всех роднее Гастелло. Это она выносила его под своим сердцем, это она вскормила его своим молоком, это она носила его на руках, растила, баюкала...
Она вошла крупными, твердыми, почти мужскими шагами. Суровое лицо. Большие, ясные глаза - честные и острые. Глаза Гастелло. Сняла противогаз, провела ладонью по вспотевшему лбу, спросила деловито и вместе с тем сердечно:
- Отец ел что-нибудь? Ему на завод итти.
Анастасия Семеновна напомнила мне всем обликом своим горьковскую Мать, мать Павла...
Лицо полно затаенной скорби и яркого мужества. И еще горит в глазах какой-то жаркий огонек. Гнев? Да, это гнев. Не простит презренным фашистам гибели своего сына советская мать. .
- Проведать нас пришли? - устало улыбнулась Анастасия Семеновна. - Спасибо вам, всем спасибо. Не оставляют нас. Мы себя не чувствуем одинокими. Чужие люди приходят, чужие люди письма пишут, как родным... Ничего, мы не растерялись.
Коля, Коля наш бесценный, не услышим мы песен твоих, но обессмертил ты себя, соколик... И этому я, мать, улыбаюсь... И плачу и улыбаюсь... (слезы упали на стол, возле которого села Анастасия Семеновна). И всем матерям от меня скажите: у матери Гастелло дух бодрый. Я в цехе работаю на «Богатыре», как будто и не случилось ничего, горя своего не показываю... Работать, работать надо. Силы свои все положу, чтобы помочь делу. Кровь свою хотела отдать раненым - говорят: ты стара, мать, молодых много. Что могу - делаю. Руки не опустились, ноги не подкосились. Да разве не понимаю я - к Родине любовь смерти сильнее, не мог, не мог Коля мой иначе... Сам сгорел, но и их сжег...
И снова крупными горошинами катятся светлые материнские слезы на стол... И снова сурово смахивает она их смугловатой рабочей рукой.
Это нам извинительно... это не от слабости нашей, - улыбается горько сквозь слезы старая мать, - милая моя, сына-то какого потеряла, сына-то какого, красавца... Ну, ничего, гады подлые, отольются вам наши материнские слезы... Так вы передайте всем матерям, всем семьям: пусть крепко держатся, пусть сил своих не щадят... Не умею я это выразить, вы это сами...
Лучше не скажешь и не выразишь, чем сказала эта сильная духом мать героя, неутомимо работающая на пользу общего дела: любовь к Родине смерти сильнее.
Передайте эти слова, товарищи читатели, всем семьям бойцов, мобилизованных на фронт. Расскажите им о мужестве семьи погибшего геройской смертью капитана Гастелло.
ЕЛЕНА КОНОНЕНКО.
«Учительская газета»