МАТЬ
Я смотрел в ее доброе, мягкое, все подернутое морщинками лицо, в ее, не по годам живые, глубокие глаза, слушал ее прочувственную и ровную речь и весь облик этой старой женщины напоминал мне горьковскую Ниловну — немеркнущий образ матери.
Мы встретились с ней на сборном пункте. Вместе со многими женщинами и девушками она провожала на фронт своего сына. Некоторые женщины плакали. Она говорила со мной и поминутно всматривалась вдаль: не идет ли сын? Он пришел, здоровый, статный, сильный, с такими же, как у матери, ясными глазами.
— Ну, вот, значит, скоро едем, мама.
— Значит, скоро едете? — переспросила она. Ей, очевидно, было очень тяжело, но она, собрав всю свою волю, сдерживала себя, свои чувства.
— Я сейчас вернусь, мать. Пойду, узнаю.
— Ну, иди, иди, узнай.
Мать посмотрела на одну из девушек, которая в три ручья проливала слезы.
— Молода, вот и раскисла. Да разве можно так плакать? Разве можно так провожать жениха? И мне тяжело. Да, вот, держусь и буду держаться. Слезы не пророню.
Марфе Ивановне Брюшинкиной много горя пришлось повидать на своем веку.
В 1914 году, когда вспыхнула мировая империалистическая война, муж ее, Максим Николаевич, вместе с молодыми крестьянами из деревни Янычи ушел на фронт драться с немцами за русскую землю.
В те дни было уже у нее два малых сына, а третьим была беременна. Осталась в избе одна. Помощи ждать было неоткуда.
Через год на далекой речке Дубине убили немцы ее мужа.
Растила сынов. Трудно было, но помогла советская власть, вырастила, воспитала, вывела их в люди. Зажили по-человечески. Хорошо, легко и весело. Это были первые дни отдыха и радости у Марфы Ивановны. Начали зарубцовываться старые раны, начало забываться многое пережитое. Сыновья вступили в партию.
Радостью и счастьем был наполнен каждый день Жизни Марфы Ивановны. Родились внучата, хорошие, крепкие ребятишки.
И вот... Советской Стране навязана война. Низколобый бандит Гитлер протянул свою кровавую лапу к нашей родине. Он посягает на материнскую радость Марфы Ивановны, на жизнь ее. внучат. Гнусное дело задумал взбесившийся хищник. Он захотел поработить, поставить на колени свободных советских людей.
— Никогда не бывать тому, никогда! — восклицает мать. И, все-таки, я спокойна, потому что я знаю, что мои сыновья будут биться в первых рядах за родину. Поэтому я и не плачу, а говорю спокойно: «Идите, сыны мои. я горжусь вами».
Марфа Ивановна говорит:
— Вот мы беседуем с вами. Вы, наверное, опишете мои слова. Я говорить плохо умею. А вы почувствуйте мысли старой матери.
Это почувствовал бы каждый. Вот что говорило сердце этой женщины, вот к чему звало оно:
— Матери-патриотки!
Не слезами провожайте на фронт своих детей. Бодростью духа согревайте сердца наших сыновей. Помните, что наши дети идут биться с лютым врагом. Знаю, как нелегко каждой из нас в этот грозный час. Бандит Гитлер — он враг всех матерей мира, он кровавый хищник и его нужно раздавить, развеять по ветру гнусный прах его.
Наша армия, наши сыны, мужья и братья сильны телом и духом, сильны верой в победу, сильны мудростью нашего вождя, великого Сталина. Но еще сильнее будут наши дети, если уедут они на фронт и проводим мы их своей материнский бодростью.
Девушки-невесты! Вы — подруги наших сыновей! Еще так недавно они спешили к вам на радостные свиданья. Провожайте же своих женихов бодростью, пожеланием успеха, песней, цветами. Провожайте их с твердой уверенностью в радостной встрече после победы над проклятым врагом. Так будет!
С такими мыслями, с такой уверенностью и я провожаю своих детей.
Бейтесь, сыны, отважно за родную землю, за счастливые дни, беспощадно разите тех, кому не место на белом свете, и пусть вас всегда согревают в бою сердца ваших матерей, ваших сестер, ваших невест, сердца которых, где бы вы ни были, всегда с вами!
Вот что сказала в отрывистых фразах Марфа Ивановна.
К нам подбежал мальчик, ее восьмилетний внучек Витя. Малыш был явно расстроен.
— Бабушка, он меня надул!
— Кто тебя надул?
— Да папка! Я сейчас бегал на агитпункт и один дяденька сказал, что папа так и не подал заявление.
— Какое заявление, Витя?—спросил я его.
— Как, какое?—удивился малыш,— чтобы меня в Красную Армию взяли.На сборном пункте много матерей.
Я видел, как одна женщина крепко поцеловала сына и сказала;
— Иди смело, за меня не беспокойся, а беспокойся, чтобы фашистов разбить, и она поцеловала ему руку, руку, которая будет сжимать винтовку, которая схватит за горло и задушит кровавого палача.
Ободренный словами своей матери, уезжал молодой боец с твердой уверенностью в радостной встрече после победы над врагом.
«Вот что я понимаю,—говорила горьковская Ниловна—мать,—в мире идут дети, по всей земле, все, отовсюду—к одному! Идут лучшие сердца, честного ума люди, наступают неуклонно на все злое, идут, топчут ложь крепкими ногами. Молодые, здоровые несут необозримые силы свои все к одному—к справедливости! Идут на победу, всего горя человеческого. на уничтожение несчастий всей земли ополчились, идут одолеть безобразное и одолеют! Новое солнце зажгем, говорил мне один, и зажгут!».
Эти пророческие, полные бодрости, слова старой матери сбылись в Октябре 1917 года,—сбудутся они и сейчас.
С. СТРИЖОВ.