Выступление Черчилля в палате общин
ЛОНДОН, 22 феврали. (ТАСС) Агентство Рейтер передаёт, что Черчилль выступил с речью в палате общин. По словам агентства, Черчилль заявил:
«Сейчас не время для скорби или ликования. Сейчас момент для напряжения наших сил укрепления решимости. Я, конечно, не даю каких либо гарантий и даже не разделяю каких-либо надежд на то, что в 1944 году завершится европейская война. Я также не даю какой-либо гарантии противоположного. Вся моя информация должна показать, что Гитлер и него полиция все еще полностью контролируют положение и что нацистская партия и генералы решили висеть вместе. Силы германской армии составляют около 300 дивизий. Боеспособность германских войск высока.
Англо-американские бомбардировщики Германии, отвлекающие три миллиона немцев, так же, как другие действия англичан и американцев, отвлекли на английский и американский фронты четыре пятых германской истребительной авиации, То обстоятельство, что столь большое число германских дивизий отвлечено в Италию и Югославию, в то время как другие воинские части находятся во Франции, Голландии и Бельгии, явилось помощью для Восточного Фронта.
Эти заявлений должны быть сделаны из чувства справедливости к западным союзникам, но они ни в коем случае не уменьшают славу русского оружия».
Далее Черчилль указал, что он «не намерен хвастать, но интересы союза целом могут пострадать, если другие члены этого союза будут оставлены в неведении относительно доли участия Англии в великих событиях, которые назревают. Доминионы так же имеют право знать о том, как метрополия выполняет свою роль. С 1 января 1943 года только вооруженные силы метрополии потопили свыше половины подводных лодок из числа тех, в отношении потопления которых мы имеем доказательства в виде пленных. На их долю приходится также 40 проц. из общего значительного числа остальных потопленных подводных лодок. Действия главным образом британских вооруженных сил привели в течение этого периода к потоплению 816 торговых судов общим водоизмещением в 835 тысяч тонн».
«За тот же самый период погибло 7.677 офицеров и матросов королевского флота и 4.200 офицеров и матросов торгового флота. С начала войны потери королевского флота составили 41 тыс. офицеров и матросов из всего личного состава в 133 тыс. моряков, имевшегося в начале войны. С 1-го января 1943 года мы потеряли 95 военных кораблей.
Не считая авиационных соединений доминионов и союзников, английская островная, авиация потеряла 38.300 летчиков убитыми и 10.400 пропавшими без вести.
Англо-американское воздушное наступление на Германию должно рассматриваться как наше главное усилие в области наступательных операций в настоящее время. До середины 1943 г. наши силы, находившиеся в действии, были наиболее многочисленными, но в настоящее время бомбардировочная авиация Соединённых Штатов в Англии начинает превосходить нашу собственную, и я с радостью могу сказать, что скоро она еще значительно возрастет. Во время последних четырех налетов английской и американской авиации было сброшено более 9 тыс. тонн бомб, что представляет собой самый ожесточенный удар с воздуха, нанесенный до сих пор по Германии. Весной и летом мы будем свидетелями значительного усиления этих ударов.
Все это воздушное наступление является Основой, на которой строятся наши планы вторжения на континент. Мы достигнем такого размаха воздушного наступления, который превзойдет все, что до сих пор делалось или что только можно себе представить. Взгляд, что мы должны стеснить действие или ограничить использование этого первостепенного орудия ускорения сроков окончания войны, не будет принят правительствами союзных держав. Нет никакого сомнения в том, что немцы готовят на французской территории в значительном масштабе новые средства нападения на Англию при помощи самолетов, управляемых по радио, или, быть может, ракет, или тех и других одновременно. Мы наносим удары по очагам этой подготовки, когда только погода нам благоприятствует. Время еще покажет, что почувствует Германия, когда ее истребительная авиация будет почти полностью уничтожена. То же самое относится и к воздушной мощи Японии».
Черчилль приписал разочаровывающе медленный ход операций в Италии погоде, худшей в этом году, чем обычно, и тому факту, что немцы решили приложить максимальные усилия для того, чтобы удержать Рим.
Об'яснив, почему нельзя провести крупное комбинированное обходное движение на восточном или западном побережье Италии, Черчилль заявил, что возможность его эффективного осуществления зависит от надлежащего согласования его с общей программой союзников на этот год. «Эта программа охватывает, — продолжал Черчилль, — более обширные вопросы и силы, чем то, с которыми мы имеем дело в Италии. Генерал Александер говорит, что бои, ведущиеся сейчас в районе предмостного укрепления и на фронте Кассино, превосходят все, что он до сих пор видел. Он даже употребил в одном из посланий ко мне слово «ужасающие». Руководители уверены в окончательном успехе, и войска находятся в самом бодром состоянии духа. Решение Гитлера создать крупный дополнительный фронт в Италии не принято союзникам. Мы должны сажаться там белее энергично, если мы не хотим стоять в бездействии и наблюдать за борьбой русских».
«Поскольку в Америке делались некоторые неофициальные заявления по поводу сравнительной мощи армий, которые должны быть применены, базируясь на Англию, необходимо указать, что английская и американская армии в начале борьбы будут примерно равны. Однако, если борьба затянется, то, естественно, что непрерывный приток американских подкреплений даст им то численное превосходство, которого нужно ожидать, исходя из больших людских резервов, которыми они располагают».
Касаясь политического положения в Европе, Черчилль сказал: «Битва в Италии будет трудной и длительной. Я еще по убежден в том, что в настоящее время в Италии может быть создано какое-либо другое правительство, которое могло бы рассчитывать на такое же повиновение со стороны итальянских вооруженных сил. Если мы добьемся успеха в нынешней битве и вступим в Рим,—а я полагаю, что так и будет,—то мы будем иметь возможность пересмотреть всю политическую обстановку в Италии. Именно в Риме может быть наилучшим образом создало опирающееся на более широкую базу итальянское правительство». В Югославии партизанские войска держат в своих руках инициативу, несмотря на ожесточенные убийства и зверства, творимые немцами, Черчилль говорил о Тито, которому подчиняется свыше 250 тысяч человек, как о выдающемся лидере в борьбе за свободу. «Партизаны Тито»» — единственные люди, которые ведут сейчас сколько-нибудь аффективную борьбу против немцев в Югославии»,—доварил Черчилль. Что касается положения короля Петра и положения югославского правительства в Каире, то Черчилль сказал, что мы никаким образом не можем отмежеваться от него. Безусловно, ему повредила в глазах партизан связь его правительства с Михайловичем.
Упомянув о Каирской, Тегеранской и Московской конференциях, Черчилль сказал: «Между тремя великими державами было бы весьма мало разногласий, если бы их представители могли бы встречаться по одному разу в месяц. Я верю, что будет возможно организовать новую встречу по мере хода войны Задается вопрос: оказались ли долговечными хорошие отношения, установленные в Москве и в Тегеране, или они себя не оправдали на протяжении прошедших недель? Означают ли, например, заявление «Правды» или статьи, появляющиеся в различных органах Советского правительства, охлаждение англо-русских или американо-русских отношений и возрождение подозрительности со стороны России по отношению к ее западным союзникам? Я считаю себя в полном право заверить палату общин в следующем сверхважном пункте. Ни одно из достижений Москвы и Тегерана не утрачено. Три великих союзника абсолютно едины в своих действиях против общего врага. Они в равной степени исполнены решимости продолжать войну до ее завершения, и они полагают, что после уничтожения гитлеровской тирании перед ними откроется широкое поле дружественного сотрудничества. Именно от такого продолжительного, тесного и почётного сотрудничества зависит будущее всего мира».
Черчилль сказал, что он лично поднял перед Сталиным вопрос о будущем Польши, указывая, что во исполнение британской гарантии, данной Польше, Англия об’явила войну нацистской Германии. Вопрос о польской нации занимает первое место в политическом мышлении английского народа и парламента. «С большим удовольствием, - сказал Черчилль, - я услышал от Сталина, что он исполнен решимости по поводу создания и поддержания сильной, целостной и независимой Польши, как одной из ведущих держав Европы, я убежден в том,что это отражает установившуюся политику Советского Союза. Здесь кстати я могу напомнить, палате,что мы сами никогда в прошлом не гарантировали от имени правительства какую-либо особую линию границы Польши. Мы не одобряли оккупацию Вильно поляками в 1920 году. Английская точка зрения в 1919 году нашла свое отражение в так называемой линии Керзона, которая во всяком случае, представляет собой беспристрастный подход к этой проблеме. Я всегда придерживался того мнения, что все вопросы территориальных соглашений и урегулирования должны быть оставлены до конца войны и что победоносные державы должны тогда притти к официальному и окончательному решению, которое определило бы устройство Европы в целом. Указывая,что Иден и Черчилль трудились совместно с польским правительством в Лондоне,чтобы создать рабочую базу, на основе которой могли бы действовать вооруженные силы и на которой можно было бы строить растущее здание доброй воли и товарищества между Россией и Польшей. Черчилль сказал: «Я глубоко сочувствую Польше. Я также сочувствую русской точке зрения».
«Россия имеет право обеспечить себя от нападения с Запада в будущем, и мы намерены всячески помогать ей добиться этого не только силой своих армий, но одобрением и согласием между Об’единёнными нациями. Освобождение Польши может быть в настоящее время осуществлено русскими армиями после того, как они потеряли миллионы людей. Я не могу считать, что русские требования обеспечения западных границ страны выходят за пределы разумного или справедливого. Мы со Сталиным также согласились насчет необходимости для Польши получить компенсацию за счет Германии как на севере, так и на западе.
Условия безоговорочной капитуляции не означают, что германский народ будет порабощен или ограблен. Они означают, что союзники не свяжут себя с ними в момент капитуляции никаким пактом или обязательствами. Не может, например, быть и речи о том, чтобы Атлантическая хартия была применена к Германии в смысле ее прав и чтобы мы не могли произвести территориальные изменения и урегулирования на территории противника. Мы не допустим никаких споров об условиях капитуляции подобно тем, которые велись Германией после прошлой войны как следствие 14 пунктов президента Вильсона. Если наша совесть обязывает нас перед цивилизацией, то мы не должны иметь никаких обязательств перед немцами на основе какой -либо заключенной сделки – таков смысл безоговорочной капитуляции.
Возможно, что позднее я сделаю новое заявление в парламенте относительно Польши. Эти вопросы находятся еще в процессе обсуждения».
Осудив склонность некоторых людей возобновлять старые разногласия внутри страны, активировать забытые предрассудки в англо-американских отношениях, Черчилль закончил: «Я надеюсь, что благородные инстинкты единства не изменят нам в эти времена крайнего напряжения и тяжких жертв. Постараемся сделать все от нас зависящее для того, чтобы исполнить наш долг. Возможно, что победа не так далека, и, конечно, в конце концов, мы ее достигнем.