Пермский государственный архив новейшей истории

Твердым шагом

Я не помню, кто сказал, что де­ти-цветы жизни и что заботимся мы о них, как о цветах, что дети наши—это великолепный сад. Да это и неважно, кто сказал. Главное не в цветах. Главное в том, насколько хорошими вырастут и созреют из этих цветов плоды.

Ведь бывает так: холят, холят в семье этот самый цветок жизни, надышаться на него не могут ма­мы, папы и бабушки, лелеют, леле­ют н перелелеют. И потом, когда исполнится цветку лет этак де­сять — двенадцать, в голос начи­нают ахать и охать нежные роди­тели: «Почему он дерзок со взрос­лыми? Почему ленится в школе? Почему не бережет ни одежды, ни книг? И откуда у него этакие за­машки. ведь, у нас, как будто, п в роду-то никогда таких не быва­ло!?».

Сознаемся, что грустно смотреть на такого ребенка, но еще досад­нее становится за родителей, кото­рые сами, именно сами, взрастили этот молодой, неудавшийся плод. Его еще можно исправить к не только можно, и нужно, необходи­мо! Необходимо для того, чтобы каждый наш советский ребенок вошел в жизнь сильным, смелым человеком, не боящимся никаких трудностей.

Мне хочется рассказать сегодня не об одном, я не о двух мальчи­ках или девочках, о которых гово­рилось в начале статья. О них вспомнилось как-то невольно, ког­да мне пришлось на-днях встре­титься с группой ребят и девочек в возрасте от 13 до 16 лет. Их было восемьдесят. Восемьдесят подростков, жадно рвущихся к зна­ниям, к жизни, к жизни хорошей, радостной, счастливой. У каждого из них разная я вместе е тем оди­наковая судьба. Это были дети из тех, которых безжалостно я жесто­ко разбросали по свету первые ме­сяцы войны, оторвали их от роди­мых людей, от родимых мест. Это были те дети, которых встречали мы, и особенно часто в первые дни войны, на пристанях, на вокзалах, в шумной сутолоке базаров и тол­кучих рынков. Это были дети, ко­торые потеряли своих родителей или при эвакуации, или во время немецких бомбежек и обстрелов. Это были ребята, пустившиеся ко­лесить по стране в поисках своего ребячьего счастья, своей Синей птицы.

От станции к станции, из города в город, с реки на реку, с полу­станка на полустанок кочевали они — оборванные, полуголодные, простывшие. Часто собирались они группами и кочевали по стране до тех пор, пока их не задерживали на пристанях и вокзалах, не пре­провождали в различные детские учреждения, в школы ФЗО, в ре­месленные училища, в детские колонии.

Какую поистине грандиозную ра­боту должен был проделать педа­гог, чтобы успокоить, привести в нормальное состояние бушующую душу подростка!

… Георгий Иванович Жаворонков никогда не был профессиональным педагогом. Он. этот металлист, ра­ботавший до войны в путевых же­лезнодорожных мастерских станции Пермь II, и предполагать не мог, что в нем таился настоящий та­лант воспитателя-друга, такого вос­питателя, какого, помните, мы видели в замечательном фильме «Пу­тевка в жизнь».

Когда началась война и многие люди из его мастерской, где он был начальником, ушли на фронт, стало не хватать рабочих. Геор­гий Иванович много раз прихо­дил в свои мастерские и по-настоящему грустил. Осталось лишь немного старых кадровиков-рабочих. А работы—много. Но сколько времени может грустить здраво­мыслящий человек? День? Два? Неделю? Проходит срок, и чело­век энергичный, настойчивый, упор­ный находят выход из трудного лабиринта создавшегося положения Мысль родилась внезапно, не­жданно. И она показалась ему на­столько правильной, что он впервые за эти дни словно распрямился.

— Конечно, так! Во-первых, ре­бята выйдут в люди, в хорошие люди, во-вторых, оживет мастер­ская.

Сначала ему дали двух подрост­ков. Он шел с ними из комнаты, в которую были помешены на некоторое время ребята, снятые с бу­феров железнодорожных вагонов, и горячо говорил, убеждал, совето­вал, обещал. Ребята шли, хмуро уставившись в землю. Потом, че­рез пару дней, он шел уже окруженный группой подростков. Их было восемь человек. Потом он взял еще пять. Потом двенадцать...

Так зародилась коммуна. Своеоб­разная производственная коммуна в городе Молотове на базе хозяйства путевых железнодорожных мастер­ских станции Пермь II.

Были трудные дни. Были беспо­койные ночи. Была я тревога у Жаворонкова, что уйдут. Было хо­лодно в бараке, где на первых по­рах разместил он детей. Не раз приходилось потуже стягивать ре­бятам ремни. Все было...

Как хорошо говорить сегодня это слово «было». Было, мол и прошло. А сколько за этим «было» скрывается волнений, труда, забот. Ведь эти светлые, чистые сегод­няшние цехи построили сами коммунары. Сами они сложили кирпич­ные стены цехов, застеклили окна, оборудовали крышу. Сами они ле­том построили для себя большое общежитие, в которое торжествен­но переселились к зиме. Сами они устанавливали эти станки в цехах, и эта продукция, за которую они получают сейчас заработную пла­ту,—дело их труда. И хороший суп, и жирная каша, и ледяной каток, и подготовка к новогоднему вечеру с елкой, и дорогой баян, купленный недавно — все это не упало с неба, все это заработано настойчивым и упорным трудом.

Но ребята не забыли ни холод барака, ни тряпье, в которое были облачены они два года назад, ни беспокойный сон где-нибудь на по­лу, в углу прокуренного вокзала. Они помнят все—и первые шаги их коммуны, и первые простыни на кровати, и первые детали, сделан­ные ими в мастерских...

Их начальник и воспитатель Жа­воронков не пошел по тому прото­ренному пути, когда проще просто­го обратиться за государственной помощью. Государство не отказало бы. Но он хотел, чтобы эти ребята с самого начала своей сознатель­ной жизни научились по-настояще­му ценить н беречь все, начиная от станка, вырабатывающего дета­ли, за которые им платят деньги, до простыни, которая приобретена на деньги, ими же заработанные.

Мне приходилось бывать и не раз во многих общежитиях — ив рабочих, и в студенческих, и в до­мах отдыха, на курортах, но нигде не видел я такого бережного отно­шения ко всему, из чего склады­ваются, как принято говорить, бы­товые условия, как здесь.

Здесь ценят все—дружбу, това­рищество. честность. Здесь ценят труд другого. Здесь никто не ля­жет в обуви на постель. Здесь ни­кто не уйдет из мастерской, не прибрав своего рабочего места. Здесь ребята познали всю радость успешного труда, от которого зави­сит благополучие Родины, а следо­вательно и их благополучие. Здесь чувством патриотизма про­никнут каждый поступок подрост­ка. Здесь не знают, что такое «пропажа», что такое обман на­чальника. Здесь замечательная комсомольская организация — под­линная душа коммуны. Из 80 вос­питанников — 54 комсомольца! И эти 54 — действительно вожаки остальных.

Здесь нередки случаи, когда во время подписки на заем или на де­нежно-вещевую лотерею Георгий Иванович Жаворонков, невольно смущаясь, вынужден останавливать ребят от слишком высоких сумм подписки.

Здесь растут люди хороших спе­циальностей. Вот Валентин Быков стал превосходным кузнецом на пневматическом молоте. Семен Го­лубев стал электросварщиком и получил уже грамоту горкома ВКП(б). Алеша Кошелев приобрел профессию кузнеца. Он—стахано­вец. Никитин получил специальность токаря. Мария Иванникова стала электросварщицей. И так все. Почему же здесь столь быстроро и хорошо растут люди? Когда в эту коммуну попадает новичок, его прикрепляют не к седоусому мастеру, а к такому же, как и он, пареньку, который в свое время прошел по тем же самым ступеням.

Вновь прибывшего не балуют, ему не уступают лучшую кровать в лучшей комнате. Нет, наоборот. Ему говорят:

— Смотри, вот как мы живем. Это все сделано нашими руками, нашим трудом. И если ты хочешь жить так же, как лучший из нас. старайся стать тоже лучшим.

Ребята сами выработали правила внутреннего распорядка. Посовето­вались со своим начальником. Обсудили на собрании и представили на утверждение начальнику дороги. Кто же из них посмеет нарушить эти правила?

Они мечтают о многом. И, надо сказать, многого им еще не­достает. У них нет еще собствен­ной столовой, нет клуба, большой хорошей библиотеки. Им, конечно, надо помочь одеждой, бельем и главное, обувью. Им, обязательно всем, надо учиться в вечерней школе молодежи. Им надо больше, значительно больше уделять вни­мания и со стороны Молотовского горкома ВЛКСМ, и со стороны гороно, и со стороны самих желез­нодорожников Пермской.

Эти ребята идут в жизнь верной дорогой. Они научились ценить все что добыто в труде и в борьбе. Как гордятся они, когда в празд­ник надевают форму железнодо­рожника! С каким чувством соб­ственного достоинства говорят эти дети, что они родные братья Крас­ной Армии. Они—железнодорожни­ки!

Так живет в нашем городе един­ственная в своем роде коммуна. Так твердым шагом идут в свет­лое будущее, в жизнь, дети, кото­рые еще два года назад не рас­ставались с подножками да кры­шами вагонов.

И каждый день, и каждую ночь, как подлинный отец большой семья, как настоящий старший то­варищ, всегда с ними, всегда сре­ди них металлист-железнодорожник Георгий Иванович Жаворон­ков—инициатор н создатель этой трудовой школы.

С. СТРИЖОВ.