ЖЕНЩИНА В РУССКИХ САПОГАХ
Юное красивое лицо. Мы знаем исконные приметы русской северной красоты; высокий и чистый лоб, который никогда не таит пустых мыслей и мелочных желаний, крылья бровей гордо осеняют широко расставленные большие серые глаза, их взгляд обычно спокоен и даже строг, но вот вспыхивают в зрачках искры смеха, все лицо преображается... Чудесна улыбка женщины, когда белоснежны зубы, ямочки на щеках, а смех звучит искренне и просто.
Молодая советская женщина лежит на постели в госпитале. Еще не вернулся на щеки обычный румянец, трижды раненная врагами, она потеряла много крови. Одна пуля пронзила правое плечо, осколок мины впился в бедро, вторая пуля прошла сквозь грудь в двух сантиметрах от сердца. Искусный хирург три часа трудился над ее ранами и теперь стоит улыбаясь у постели. Он отбил эту женщину из когтей смерти; он стоит, как победитель на поле выигранной битвы.
— Исидор Львович, скоро ли?
— Недельки через две, две с половиной.
— Уже на фронт?
— А это уж как начальство.
Герой Советского Союза Лариса Петровна Ковалева грустно качает головой.
— Две, а, вдруг, еще три недели! Как долго! Все может кончиться без меня!
Хирург усмехается. Он привык к тому, что каждого бойца, тяжело раненного на Ленинградском фронте, волнует одна мысль, что пока он выздоравливает, фронт врага будет прорван, немцы отогнаны и он не поспеет обратно в строй к самому высокому взлету этих славных событий. И хирурга, да и никого из нас, не удивляет, что Лариса Ковалева, женщина, как всякий боец, волнуется и думает так же.
Она знает, что возвращения ее ждет целый батальон, полк, даже дивизия, потому что ее подвиг увеличил боевую славу ее батальона, полка, дивизии. Она знает, что сотни бойцов постоянно думают о ней, вспоминают о своей Ляле Ковалевой, незаменимой и любимой фронтовой подруге, за которой многие из них пошли в бой, как за командиром, пошли, опрокинули врага и победили.
В ящике столика у постели лежат письма фронтовиков, письма коллективные и одиночные послания, весь смысл которых может быть заключен в три слова: «Поправляйтесь. Возвращайтесь. Ждем».
У Ляли Ковалевой тонкие гибкие пальцы. Это пальцы чулочницы. На весь Советский Союз славятся дамские чулки с маркой фабрики «Красное знамя». Десятки тысяч пар этих чулок выпускала стахановка Ляля Ковалева. Тонкие гибкие пальцы наощупь находили и различали малейший микроскопический узелок в целом водопаде шелковой пряжи. Эти же тонкие пальцы сумели крепко держать автомат, сумели твердо разить врагов.
Впрочем, все это произошло совершенно естественно. Обычная советская женщина, отличная работница, член партии, давно до войны изучила санитарное дело. На пятый день ушел на фронт ее муж, на шестой - она устроила двухгодовалого сына жить у бабушки, на седьмой день войны пошла сама, добровольцем, в санитарную дружину.
Командиры и бойцы часто замечали: «Военфельдшер у нас, Ковалева, вот молодец!...» Еще называли ее — «наша родная»,«боевая», «настоящая». Фронт скуп на слова, но на фронте чувства любви и дружбы глубоко западают в сердца людей. Никакие мирные радости, никакие пышные речи не заменят скупого любовного слова, сказанного перед лицом смерти.
Она подбирала раненых с оружием под пулеметным огнем, под разрывами мин и авиабомб, делала первые перевязки, а полевая хирургия знает теперь, что именно от качества первой перевязки часто зависит жизнь раненого воина.
Ничто славное и благородное не может остаться у нас незамеченным. Ковалеву представили к первой скромной награде.
Наступили особенно напряженные дни боев под Ленинградом. Армия немецких мародеров и убийц через горы трупов упорно лезла вперед. Немцам грезился золотой купол Исаакиевского собора, парад их танков на площади Урицкого, дегенерат Гитлер, позирующий перед фотографами, на фоне адмиралтейства и Зимнего дворца.
Как и сотни тысяч ленинградцев, Ковалева стиснула зубы и сказала:
- Никогда!
Ранним студеным октябрьским утром батальон перешел в контратаку. Роты красных воинов были встречены яростным огнем врага. Но ничто не могло остановить наступательного порыва ленинградцев. Над полем перекатами гремело «ура», бойцы штыками выбивали немцев из глубоких траншей.
Лариса Петровна Ковалева и два санитара шли вслед за наступающими цепями. Спокойно, деловито и буднично подбирали раненых бойцов, быстро накладывали первые повязки, жгуты. Всякий, кто был еще в силах сражаться, оставался в строю.
Ковалева получила первую рану плечо Так же быстро в спокойно перевязала себя и осталась в строю. На ее глазах был убит командир роты, тяжело раненый упал политрук. Вражеские пули и снаряды сразили одного за другим еще двух младших лейтенантов, взявших на себя командование ротой, на их место встал кировский рабочий сержант Пасюков. Немцы успели подтянуть резервы. Они стали обходить роту с фланга. Настал решительный момент боя. Упал раненый сержант. Бойцы заколебались, на мгновение дрогнули. Огонь и напор врага, казалось, стали нестерпимыми.
Ковалева не думала над тем, как она должна поступить. Все произошло совершение естественно. Она подняла автомат сержанта и крикнула — Товарищи! Вперед! За Ленинград!
Она побежала впереди бойцов, женщина, одетая, как воин, женщина с сердцем воина. Она увлекла всех. Она приказала выдвинуть два танковых пулемета на фланг, ее приказ выполнили, как приказ командира, и немцы под свинцовым ливнем отхлынули назад. Она была ранена вторично, но не заметила этого. Она спрыгнула в траншею врага. Как сквозь туман, видела ненавистные, перекошенные страхом, рожи немцев и в упор выпустила в них очередь из своего автомата. Очевидцы видели, что она лично уничтожила не менее десятка фашистов. Она приказала закрепиться в захваченном окопе, не слишком увлекаясь успехом, была ранена в третий раз и спустя десять минут, теряя сознание от потери крови, сдала команду ротой лейтенанту, подоспевшему с командного пункта полка.
Контратака батальона блестяще удалась, и все знали, что причиной успеха было смелое движение четвертой роты, отразившей обходный маневр противника в самый критический момент. Бойцы говорили:
— Как же было не пойти за ней, когда мы все сразу поняли, что наша Ковалева взяла на себя команду, а с ней не пропадешь! У нас даже какой-то восторг появился, радостно стало, когда видели ее впереди и слышали ее голос!
И после писали ей в госпиталь, просили политруков узнавать о ее здоровье, сокрушались:
— Вдруг, не вернется в нам? Вдруг, направят в другую часть?
Не должно этого случиться. Наша Ляля Ковалева снова должна быть с нами!
Две-три недели. Как еще долго ждать! Скоро грудь Ларисы Петровны украсит орден Ленина и Золотая звезда. Военфельдшер Ковалева обязательно вернется в медсанбат своей родной дивизии.
Недавно, в сумке убитого немецкого офицера был найден приказ - инструкция, подписанный командиром берлинской полицейской дивизии «СС» генерал-майором Крюге.
Приказ в одном из своих пунктов гласил:
«Встреченные в войсках или среди мирного населения женщины, одетые в солдатскую форму, в русских сапогах, или хотя бы только в русских сапогах и в женском платье, объявляются, не взирая на женский пол, принадлежащими к армии противника. К подобным женщинам следует относиться, как к солдатам со всеми вытекающими последствиями».
Мы знаем, что означают эти красноречивые «последствия». Это — пытки, насилия, убийства...
Образ «женщины в русских сапогах» вселяет ужас в немецких генерал-майоров. Над их грозными бумажками приказов, над их ордами палачей и негодяев, встает величественный и победный образ советской женщины. Впереди атакующих бойцов шла Лариса Ковалева, женщина в одежде солдата, с оружием в руках, отважная дочь своей великой родины, женщина, умеющая перевязывать раны своих бойцов и умеющая наносить жестокие раны врагам, женщина с чуткими пальцами ткачихи и нежным материнским сердцем. Сражаясь за Ленинград, она сражалась за жизнь и счастье своего народа, за счастье своего маленького сына.
Игорь ЛУКОВСКИЙ.