Гитлер и Угрюм-Бурчеев
Перед нами давно знакомое ненавистное обличье деспота-хищника, палача-угнетателя, которому наш народ голосом своей великой литературы уже давно произнес свой смертный приговор, а в дни великого Октября привел этот приговор в исполнение.
Четверть века наша родина не знала этого гнета, и вот из пределов фашистской Германии на нас снова набросился палач и уже более полгода зверствует, тщетно стараясь сломить волю свободного советского народа. И снова пророчески звучат слова, сказанные полтораста лет тому назад Радищевым от имени народа всем угнетателям, слова, которые теперь кажутся обращенными прямо к извергу-Гитлеру:
«Злодей, злодеев всей лютейший,
Превзыде зло твою главу.
Преступник изо всех первейший,
Предстань, на суд тебя зову!
...В меня дерзнул острить ты жало,
Единой смерти за то мало,
Умри! Умри же ты сто крат!»
Но особенно своеобразный и беспощадный суд над деспотизмом вел великий русский сатирик Салтыков-Щедрин в своей «Истории одного города», где он, изображая «жизнь, находящуюся под гнетом безумия», не только обличал безумие царского самодержавия в образах градоначальников города Глупова и глуповцев, сносящих гнет царизма, но и дал пророческую картину того, до каких уродств может довести безудержное развитие хищнического произвола и какой конец ему будет положен.
Эту пророческую картину мы находим в жутком образе градоначальника Угрюм-Бурчеева, заключающего «Историю одного города» в образе, который дает ряд поражающих аналогий с личностью палача-Гитлера, как достойного представителя всей своры германских фашистов.
Прежде всего в изображен Салтыкова Угрюм-Бурчеев является, подобно Гитлеру, интеллектуальным и моральным дегенератом. «Перед глазами зрителя, —читаем мы,—восстает чистейший тип идиота, принявшего какое-то мрачное решение и давшего себе клятву привести его в исполнение. Он не был ни технолог, ни инженер, но он был твердой души прохвост, а это тоже своего рода сила». Называя Угрюм-Бурчеева «прохвостом», писатель имеет в виду оба значения слова, т. е. первоначальное — палач и позднейшее — подлец.
Читаем дальше «Нет ничего опаснее, как воображение прохвоста... Однажды возбужденное, оно сбрасывает с себя всякое иго действительности и начинает рисовать своему обладателю предприятия самые грандиозные... На лице его солдатски- невозмутимая уверенность, что все вопросы давно уже решены. Какие это вопросы?.. Может быть это решенный вопрос о всеобщем истреблении. Если бы вследствие усиленной идиотской деятельности даже весь мир обратился в пустыню, то и этот результат не устрашил бы идиота».
Как все это близко в моральному и интеллектуальному облику палача Гитлера и в то же время как далеко этот «прохвост твердой души» превзошел своего литературного предшественника!
Салтыков-Щедрин для характеристики последнего предела деспотического произвола высказывает предположение, что у идиота могла возникнуть мысль о всеобщем истреблении, о превращении мира в пустыню.
Как бы содрогнулся великий сатирик при виде того, что его самые кошмарные фантастические предположения бледнеют перед действиями изверга-Гитлера — с его маниакальными планами завоевания мира, с его готовностью «взять на свою совесть смерть двух или трех миллионов немцев», «разработать технику сокращения чужого населения» и «уничтожить миллионы людей низшей расы» — и с его зверскими методами ведения преступнейшей в истории человечества войны, когда оказались возможными приказы гитлеровского командования о расстреле без предупреждения «всех женщин и мужчин, появляющихся на участке дивизии пешком, на санях или на лыжах», приказы о «превращении в зону пустыни» тех местностей, откуда фашистским убийцам приходится убираться под ударами наступающей Красной Армии.
Но как может такой изверг оказаться у власти? «Идиоты вообще очень опасны, — пишет Салтыков-Щедрин, — когда же придатком к идиотству является властность, то дело ограждения общества значительно усложняется. Тем не менее, когда Угрюм-Бурчеев изложил свой бред перед начальством, то последнее не только не встревожилось им, но с удивлением, доходившим почти по благоговения взглянуло на темного прохвоста, задумавшего уловить вселенную». Совершенно так же, как «хозяева» империалистической Германии однажды нашли для себя выгодным вручить власть темному прохвосту с его планами завоевания мира.
Получив» власть, Угрюм-Бурчеев «еще задолго до прибытия в Глупов составил в своей голове целый систематический бред, в котором до последней мелочи были регулированы все подробности будущего устройства этой злосчастной муниципии». Градоначальник города Глупова, «начертавший прямую линию, замыслил втиснуть в нее весь видимый и невидимый миф». Применительно к этой линии они перестраивал как самый город, так и всю жизнь его обитателей. Население для него только бессловесный материал для проведения в жизнь «систематического бреда». В его городе «всякий дом есть не что иное, как поселенная единица, имеющая своего командира и своего шпиона... Работы производятся по команде, Обыватели разом нагибаются и выпрямляются... Около каждого рабочего взвода мерным шагом ходит солдат с ружьем и через каждые пять минут стреляет в солнце»...
«Союзы между молодыми людьми устраиваются не иначе, как сообразно росту и телосложению.. Женщины имеют право рождать детей только зимой... Дети, которые при рождении оказываются необещающими быть твердыми в бедствиях, умерщвляются, люди, крайне престарелые: и негодные для работы, тоже могут быть умерщвляемы»...
«Школ нет и грамотности не полагается, наука числ преподается по пальцам».
Бросается в глаза, что и эта символическая картина, созданная писателем для изображения тех пределов безумия и уродства общественной жизни, до которой может довести разгул деспотического произвола и вырождения, —нашла воплощение в жизни фашистской Германии, превращенной именно в глуповскую казарму.
Роль прямой линии для Гитлера и его компании играет безумная затея завоевания мира «расой господ» с фюрером во главе. Около нее развертывается весь «систематический бред» фашизма. Граждане гитлеровской Германии превращены в рабов. Командиры и шпионы, составляющие гитлеровскую гвардию подавляют всякое свободное проявление человеческой личности, превращают в проклятие труд и всю жизнь. Расовый бред сов- ременных Угрюм-Бурчеевых доводит их до «законов» о расовой измене и стерилизации, до замены любви и семьи «брачными пунктами», до уничтожения тяжело раненых солдат и инвалидов.
Что касается культуры, то о состоянии ее в фашистских владениях достаточно говорит заявление Гитлера о том, что «совесть, как и образование, калечит человека. У меня то преимущество, что меня не удерживают никакие соображения теоретического или морального характера». Это подтверждают бандитские действия гитлеровской грабь-армии, злобно уничтожающей памятники великой русской культуры. к
Раскрыв кошмар безудержного развития деспотического произвола, великий сатирик уверенно рисует и картину его гибели Он показывает, как покорные глуповцы перестают быть глуповцами «Изнуренные, обруганные и уничтоженные глуповцы.. взглянули друг на друга и вдруг устыдились. Груди захлестнуло кровью, дыхание занимало, лицо судорожно искривлялось при воспоминании о бесславном идиоте, который с топором в руке пришел неведомо отколь и с неисповедимою наглостью изрек смертный приговор прошедшему, настоящему и будущему».
Революцию писатель изображает по цензурным условиям того времени иносказательно: «Север потемнел и покрылся тучами, из этих туч нечто неслось на город: не то ливень, не то смерч. Полное гнева оно неслось, буровя землю, грохоча и стеня... Оно близилось, и по мере того как близилось, время останавливало бег свой. Наконец, земля затряслась, солнце померкло... раздался треск, и бывый прохвост моментально исчез, словно растаял в воздухе».
Пророчески звучали эти речи восемьдесят лет назад, предсказывая гибель. самодержавия и всего угнетательского уклада жизни в России, уничтоженного великим Октябрем.
Пророчески они и теперь, когда «бывый прохвост» Гитлер, этот «бесславный идиот с топором в руке», с неисповедимой наглостью пытается изречь смертный приговор нашем прошедшему, настоящему и будущему. Не на глуповцев напал!
Наш народ уже вынес ему свой смертный приговор, и приговор этот уже приводится в исполнение нашим героическим советским фронтом и тылом, сокрушающим всех фашистских прохвостов-палачей. Уже близок час, когда к гневным ударам советского народа присоединятся удары единого фронта всех свободолюбивых народов, а также и очнувшегося от фашистского дурмана немецкого народа, и человечество навсегда будет освобождено от кровавого безумия гитлеровщины
В. БУДРИН.