ВОСЕМЬ ПОВЕШЕННЫХ
(От специального военного корреспондента „Правды“)
В предутренний час гвардейцы генерала Михаила Катукова с боем ворвались в город Волоколамск. Передний танк вдруг замер на площади. Экипаж молча вышел из машины. На перекладине у телеграфного столба висело восемь человек. Гвардейцы срезали веревки, с болью и гневом, как героев на поле брани, положили они на снег повешенных советских людей.
Пятьдесят дней и пятьдесят ночей висели они в городе, немцы запрещали подходить к ним. Над их изуродованными телами фашистские палачи укрепили надпись: «Так мы поступаем со всеми, кто встает на нашем пути». Виселица должна была угрожать городу, заставить его людей смириться с немецкой кабалой, с насилием, с голодом и муками... Но восемь повешенных вызывали не страх, а гнев, не смирение, а решимость, не безвольный ужас, а неукротимую ненависть. Город знал, как погибли эти еще совсем молодые люди—шесть мужчин и две девушки. Ни на мгновение они не поникли головой перед палачами, не унизили себя мольбой о пощаде, не дрогнули в страшные минуты пыток.
Немцы задержали их ночью, когда они пробирались к дому, где надо было получить оружие. Их вел за собой волоколамский столяр, бесстрашный большевик Иван Тихонов. Он должен был указать путь к лесу, где жил партизанский отряд. Иван Тихонов принял к себе студентов агрономического техникума Николая Комлева и Василия Русина и еще пять человек; нам еще не удалось узнать их фамилий. Одну девушку звали Нина Унывайко, но, полагают, что это дружеская кличка.
Немцы привели их в большой пятиэтажный дом на горе, куда собирали и раненых красноармейцев, и жителей Волоколамска. Этот дом фашисты подожгли, когда покидали город, там в огне погибли сотни советских людей. Но те, которые спаслись и от пламени, и от немецких пуль, теперь восстанавливают в памяти страшные и последние дни Ивана Тихонова и его друзей.
Ночью в Волоколамск пришла дивизия СС. В городе начались грабежи и убийства, все новые люди приводились в этот дом на горе. Их допрашивали в подвале. Иван Тихонов молчал, когда его спрашивали—где находится партизанский отряд, кто из коммунистов остался в городе? Он не проронил ни слова, когда его палками били по рукам, по лицу, по телу. Офицеры, избивавшие Тихонова, испытывали звериное наслаждение при виде крови. Потом начали выпытывать:
— Кто твои друзья?
Тихонов лежал на сыром полу и молчал. Его окатили холодной водой, снова допрашивали и снова били, но за всю ночь Иван Тихонов произнес лишь две фразы:
— Будьте прокляты вы... Не жить вам на нашей земле.
Он пришел в большую комнату, где его ждали Комлев, Русин, Нина, которая уже перевязывала раненых красноармейцев. Тихонов рассказал о допросе. И все, находившиеся в комнате, превращенной в тюрьму, подползли к избитому и истерзанному человеку. Он стонал; там у немцев ему казалось позорным выдавать свою боль. Нина не отходила от Тихонова. Он поднялся перед вечером, собрал вокруг себя всех — в комнате было до ста человек—заговорил о победе. Вот она, машет нам своей рукой победная земля, вот она, — сколько бы ее ни жгли, ни топтали немецкие звери, какие бы жестокости ни придумывали, но земля русская всегда будет свободной. «Мы, может быть, умрем,—говорил он,—на наше место встанут новые люди. Но и павших нас помянут добрым словом». Тихонов готовил всех к пыткам, допросам, напоминал о стойкости...
Ночью вновь вызвали в подвал, на этот раз всех. Восемь человек стояли перед столом и молчали. Им жгли волосы, скручивали руки, били ногами, палками, а для Нины и ее подруги придумывали самые жестокие и страшные издевательства. Один раз только Нина вскрикнула: «Мама—помогите!» Тихонов горько усмехнулся и подбодрил ее: «Унывайко, не унывай!» Ему пришлось за это поплатиться зубами, потому что толстый офицер сильно ударил его по лицу.
Их вернули в комнату на третьем этаже. Тихонова уложили у окна, он задыхался. Нина вошла шатаясь, полуобнаженная и избитая. Чьи-то руки накинули на нее шинель, кто-то усадил ее, успокоил. Нет, Унывайко не унывала, она сидела с высоко поднятой головой, словно и здесь, среди своих людей, Нина хотела показать, как велики ее силы, как крепка она, несмотря на все испытания. Николай Комлев вспоминал Москву, любимую девушку Наташу.
В полутемной и грязной комнате люди говорили о самых интимных своих чувствах; за один день и одну ночь все породнились, сблизились, всем хотелось излить свою душу, высказать самое сокровенное, наболевшее и волнующее. Василий Русин вспомнил о своей матери,—как она там живет? Его друг, лежавший рядом, обещал после войны собрать всех сидящих в этой комнате у себя на Волге и устроить победный пир.
Это был высокий парень с лицом, распухшим от побоев, со сломанной рукой. Красноармеец, бежавший из плена во время пожара, хорошо помнит высокого парня—он больше всех шутил, смеялся, начинал грустить, только когда кто-нибудь вспомнит о Волге. «Да, Волга,—говорил он, — это тебе не Лама!». Действительно, как можно сравнить протекающую за Волоколамском речку Ламу с Волгой?
Так жили эти люди всю ночь. Уже начинались рассказы о пройденной жизни, о встречах и мечтах, хоть говорить и приходилось шопотом. Немецкий солдат требовал, чтобы все молчали. Перед утром вывели на улицу Ивана Тихонова, Николая Комлева, Василия Русина, Нину и их четырех друзей. Связали им руки. Офицер сказал через переводчика:
— Мы вас повесим. Вы можете спастись, если скажете что-нибудь о партизанах или коммунистах...
Офицер с минуту обождал. Все молчали. Переводчик крикнул: «Ну?» Никто не проронил ни слова, а Тихонов поднял голову, словно желая проститься с теми, которые остались наверху, в комнате-тюрьме.
Город еще спал, но был разбужен криком Нины:
— Друзья, мы идем на виселицу, погибаем за нашу родную землю, за свободу...
Ее ударили прикладом, Нина остановилась, и еще громче прозвучал ее прощальный клич в притихшем городе. Люди выходили из домов, улица заполнялась людьми, и все слышали, как молодая советская девушка, идя на смерть, расставаясь со своим народом, гордится верой в победу. Нине завязали рот, тогда ее торжествующий крик подхватили Иван Тихонов и Николай Комлев. Так дошли они до площади, где стояли палачи-солдаты с веревками.
К площади собирались люди, немцы поставили пулемет, пригрозив открыть стрельбу, если не разойдутся. Иван Тихонов вышел вперед и крикнул: «Да здравствует свободная русская земля, да здравствует Сталин!» Этот возглас повторили все восемь человек, даже Нина прохрипела сквозь тряпку, которой завязали ей рот. Несколькими выстрелами из пистолета офицер ранил Тихонова, Нину и ее подругу. Они застонали, упав на землю.
Над городом поднялся холодный ветер. Уже становилось светло, и солнечные лучи сверкнули на куполах собора. Ивана Тихонова и его друзей
заставляли ползти к виселице. Они сопротивлялись, тогда их тащили солдаты. Толстый, с оплывшим лицом немец накинул на голову Нине петлю. Она еще успела крикнуть:
— Прощай, родина... мама!..
Солдат дернул веревку, и Нина повисла, закачалась.
Тихонов ударил ногой офицера,
прохрипел: «Изверги, будьте прокляты!.. Ведь она еще ребенок!» Его подвели к столбу, накинули петлю. Тихонова вновь спросили, что он знает о партизанах, если скажет, он будет жить. Тихонов повторил фразу, с которой рассталась с жизнью Нина: «Прощай, родина...» Офицер ударил его, а палач потянул веревку. Тихонов повернул еще голову, как бы прощаясь с советскими людьми, стоящими у домов, с родным городом, с землей, с солнцем, с жизнью. Он еще сжался, словно пытаясь что-то сказать. И Иван Тихонов умер.
Потом накинули петли сразу шестерым. Они крикнули в последнюю предсмертную секунду: «Да здравствует родина!» И еще долго звучал в ушах всех жителей Волоколамска этот гордый, полный великого мужества и самопожертвования, клич восьми повешенных советских людей.
Пятьдесят дней и пятьдесят ночей висели они, напоминая миру о величии духа, о неслыханной внутренней стойкости восьми простых сынов и дочерей советского народа. Об их предсмертных минутах с трепетом рассказывали стар и млад, их бессмертная слава плыла над землей, призывая всех, всех, кто любит свободу, свою землю, итти на жестокий бой с врагом.
Мимо восьми повешенных с обнаженной головой проходили советские люди. И мертвые Тихонов и его товарищи продолжали звать к борьбе, наносить удары немцам, побеждать.
Таков удел бессмертных.
Наступит день, последний немецкий солдат будет уничтожен на советской земле, и тогда на площади в Волоколамске воздвигнут памятник восьми повешенным. И из поколения в поколение будет передаваться сказ о людях, которые жили с борьбой и погибли с победой.
Вечная слава им!
О. КУРГАНОВ.