На фронте
Дороги войны необъятны. Они уходят на юг, север и запад, пересекают густые старорусские леса, озера и реки, милые и неподкупно дорогие сердцу советского человека. С болью в груди проходишь по этим дорогам. Еще не остыли и медленно тлеют угли на родных пепелищах. Черные столбы разрушенных домов простерлись в бледно-голубое весеннее небо, — во всем следы варварского нашествия, кровавых немецких гуннов.
За этой внешней картиной войны есть еще другая более трагичная. Подлый и бесчестный чужеземец, ворвался в советский дом, безжалостно, разрушая нашу святыню, убивая и калеча людей, истребляя беззащитных детишек, мучая седовласых стариков. На высоких оголенных березах качаются повешенные за челюсти женщины (это утонченный способ истязаний). Свежие холмики могил над изуродованными трупами девушек...
Не забудем и не простим мы надругательств над великой русской землей. Ненависть жжет наше сердце, злоба закипает в груди.
***
Нет зримой линии, которая бы делила советскую родину на фронт и тыл. Города Урала и села Валдайской возвышенности словно чудо- витязи восстали против немецких орд, кровью своей отстаивая свободу.
Близость военного фронта определяешь по бесконечным составам с трофейным имуществом, по настороженным лицам военных и отдаленным глухим раскатам канонады. По ночам в прифронтовые города прилетают вражеские «Мессершмитты», и разноцветные пучки трассирующих пуль и бледно-желтые разрывы зенитных снарядов исписывают холодное ночное небо.
Визиты гитлеровских стервятников не вносят разлада во фронтовую жизнь. Она продолжает свой привычный бег: курсируют поезда и пофыркивают грузовые машины, громыхают транспорты, несут свою службу патрули.
Иногда летающие ганцы и фрицы —так презрительно называют фашистских обовшивевших вояк на фронте—появляются днем. Они метят в обозы со снарядами и военные эшелоны, но чаще всего попадают в жилые дома и безлюдное снежное поле.
— Ганц пошел за молоком,—смеются наши летчики.
Мы видели «накрытые цели» и этих фашистских молочников. Только перед нашим прибытием в город К. они сбросили десять фугасных бомб. Одна разнесла госпиталь, похоронив в обломках беззащитных раненых. Остальные упали по обочинам дорог, впились в горячее тело колхозной земли.
Делегатам трудящихся Молотовской области показали только что «отстрелявшихся» фашистских летчиков. Останки их самолетов еще догорали в соседнем лесу, а водители понуро сидели в обыкновенной сельской бане. Грязные, с трясущимися руками, в затасканных шинелишках они, точно голодные собаки, пожирали пищу, обжигаясь и слюнявя.
—— Довоевались! Ну кто тебя приглашал на нашу землю?—зло сказал старик делегат Василий Мехряков долговязому рыжему арийцу.
Переводчик передал возмущение колхозного бригадира. Ариец поежился, залаял по-немецки, схватился за перевязанную голову.
— Он говорит, что сильно контужен и не в состоянии отвечать,—сказал переводчик.
—Горяч, видно советский - то хлеб оказался, —зашумели делегаты.
***
Пути ведут все дальше на запад, к Старой Руссе. Опьяненные первыми осенними успехами, берлинские громилы и андалузские жулики из «голубой дивизии» уже делили валдайскую землю. Но чем дальше они углублялись на восток, тем чаше приходили неудачи. Старорусский и Осташковский районы были последними трофеями фашистских захватчиков.
9 января—незабываемый день для советских армий фронта. Тогда наши славные полки двинулись в наступление, ломая и опрокидывая потрепанные части немецких войск. По целине, лесам и болотам, по грудь увязая в снегах, шли разведчики и саперы, тащили пушки артиллеристы, вели атаки лыжники-пехотинцы. Они появлялись там, где их не ждали. И вот проложены широкие лесные просеки— дороги нашего наступления и первых военных побед.
— Русские умеют красться,— кричали фашистские пропагандисты.
Да, советские воины прошли суровую школу борьбы, они узнали вкус военной славы. Одна лишь часть полковника Ивана Мнесака за два месяца проделала стокилометровый обход, зайдя в тыл врага и освободив от фашисткой нечисти более ста селений. С этой краснознаменной частью меряются успехами бойцы и командиры полковника Безверхова, генерал-майора Грязнова, генерал- майора Клешнина.
И вот они лежат родные освобожденные поля, изгаженные, истоптанные немецкими «эрзанами». Начисто выжжены села и деревни. У заснежненных усадеб, в маленьких палисадниках, на огородах виднеются кресты с железными касками
— Придет весна, мы разроем эти погосты и выкинем вон вражьи трупы, —негодуют сельчане —Пусть удобряются и больше родят хлеба колхозные пашни.
Наступит весна и близ дорог обнажатся остовы ржавых немецких танков, повозок, брошенных в часы бегства, разбитых и исковерканных меткими советскими бомбами и снарядами. Сколько металла для наших домен и мартенов оставили эти «завоеватели» на просторах русской равнины.
***
Жаркие схватки идут у стен Старой Руссы. Зажатая в стальной обруч советскими войсками, 16 немецкая армия бесславного генерал-полковника Буш терпит неисчислимый урон и в технике и в людях. Уже на-голову разбиты 290, 30 дивизии и дивизия «СС»—«Мертвая голова». Недалек день, когда над старинными русскими городами вновь будет реять знамя Советов.
Обреченные на гибель фрицы щерят зубы. Коварство и злоба их не знают предела. Они врывают в мерзлую землю танки, из бревен делают накаты, сооружают ледяные валы. Кажется невозможно пройти сквозь ливень свинца, взять огневые точки. Но советские воины не знают страха. Они презирают смерть.
На фронте с уважением говорят об автоматчике Якове Духовнине и его друзьях. Их было четырнадцать, молодых веселых гвардейцев. Они никогда не рознились: в одной цепи лежали на снегу, вместе делили и радости и горести.
Однажды полковник Бедин дал им боевое задние: ворваться с тыла в деревню, превращенную немцами в мощный опорный узел, укрепиться там и ждать прихода части. Полковник сказал:
— Помните, друзья, что от вас, зависит успех на этом участке.
— Но сомневайтесь, товарищ полковник,—ответил младший политрук Духовнин. —Смерть или победа!
Гвардейцы надели маскировочные халаты и на трех тяжелых танках ушли в опасный поход, Здесь был и военфельдшер Михаил Тронза. Через, плечо он надел санитарную сумку, а в руки взял автомат.
—Твое ли дело возиться с автоматом?—подтрунивали над фельдшером ребята.—Ты лекарь, а не воин.
— Я на все руки горазд, —улыбался Тронза.
Зимний февральский день еще не наступил. Гвардейцы подкрались к фашистскому логову и в предутренней тишине раздались победные крики, бряцание оружия, грохот выстрелов. Все было заранее рассчитано. Каждый выполнял, то что ему приказал командир группы.
Михаил Тронза атаковал крайнюю огневую точку и в упор застрелил фашистского пулеметчика. По-пластунски переползая дальше, он вдруг увидел, что помощник командира Полежанкин покачнулся, широко взмахнул руками и упал.
— Неужели насмерть,— с тревогой подумал Тронза,—и быстро пополз к командиру. Полежанкин тяжело дышал. Глаза его налились мутью. Тронза положил голову раненого на колени, отыскал рану и сделал перевязку. Затем взвалил товарища на спину и медленно пополз к сараю.
Навстречу строчил пулемет, противно повизгивали пули. Время от времени Тронза залегал и отстреливался. Отвлеченный. пулеметным огнем военфельдшер не заметил, как рядом с ним очутились три фашиста. Тронза мгновенно заслонил собой тело командира и пустил длинную очередь из автомата. Фашисты заметались, попадали в снег, но, опомнившись, начали бешено стрелять по герою. А он медленно отползал, прикрывая раненого, остро чувствуя, как собственное тело становится тяжелым и малоподвижным.
От ран умерли Тронза и Полежанкин, крепко обняв друг друга. Но, приказ командира был свято выполнен. Вражеское гнездо было развеяно впрах.
На подступах к Старой Руссе и Демьянску подлинную храбрость проявляют летчики. Кто раньше мог предполагать, что простая летная машина «У-2», на которой обычно, перевозили посылки и делали учебные полеты, станет грозой для фашистов. А в руках советских водителей она делает чудеса.
Ночью над вражескими окопами, у самых жерл зениток, появляется бомбардировщик «У-2», не торопясь делает круг и с каким-то лихачеством и веселостью, прямо на блиндажи и огневые точки спускает смертоносный груз. За эту резвость наши бойцы назвали летчиков-ночников «веселыми ребятами». О них разведчики добродушно рассказывают:
— Веселые ребята всегда у нас дорогу спрашивают. Встретят разведчика, важно откланяются, и обязательно полюбопытствуют: «Далеко ли здесь живут фрицы?». Мы народ простой, не отказываем в нужной справке.
Отвагой и беззаветной храбростью наполнены сердца мастеров ночных полетов. На широком летном плацу мы встретили молодого летчика тов. Корешкова.
— Дело наше не сложное, —строено говорил Корешков‚ — сядем в машину, полетим, спустим бомбы, посмотрим вниз и дальше...
За этим «несложным делом» скрыта большая героика. В январе и феврале Корешков сделал до ста боевых вылетов и сбросил на фашистские головы 49 тонн бомб.
— Ребята мы веселые, только не весело от нас немцам,—смеется Корешков.
Гордые за свои отечественные машины, за своих братьев и сынов слушали мы рассказы о фронтовой героике. Такие люди не подведут, они выстоят, сломят коварного и вероломного врага!
В. БИРЮКОВ.
Северо-Западный фронт.